Лабиринты древней Карелии

«Космически-мистическая кодировка спиралевидных символов и лабиринтов не вызывает сомнений».
Валерий Демин, доктор философских наук, профессор
Ранее Волк уже знакомил нас с лабиринтами Беломорья. Продолжаем раскапывать эту тему.

Все большее число серьезных ученых склоняются к мысли, что многочисленные мегалитические памятники, сохранившиеся на территории современной Карелии и созданные тысячелетия назад – это закодированное древнее знание, доставшееся нам в наследство от далеких предков. Традиции, возникшие в глубинах веков и тысячелетий, передавались от поколения к поколению, закреплялись в камне и обрядовой символике, демонстрируя единство человека и высших космических сил.

Среди археологических памятников культового характера, расположенных на территории Севера России, видимо, нет таких, которые, подобно каменным лабиринтам, вот уже около двухсот лет вызывали бы живой интерес многих исследователей. Каменные лабиринты - это сооружения диаметром от пяти до тридцати метров, сложенные из небольших природных камней в многократно извивающуюся линию, образующую спиралевидную фигуру. Они известны на Кольском полуострове, Соловецких островах, Беломорском побережье Карелии, а также на ряде островов Белого моря.

Предлагалось немало объяснений, касающихся функционального назначения Соловецких каменных спиралей: могильники, жертвенники, макеты рыболовных ловушек...

Однако, спиралевидные изображения встречаются практически по всему свету. Создается впечатление, что образ спирали выступает в качестве некоего кода, который передавался из поколения в поколение, от народа к народу, невзирая на культурные и религиозные различия. Однако, знание, заключенное в них, было давным – давно утрачено, ключ к расшифровке потерян.

Спираль – один из глубочайших символов Вселенной. Спираль выступает в качестве единого кода единого мира, который заложен Матерью-природой в фундамент всего живого и неживого.

Согласно взглядам московского профессора В.Н. Волченко и других российских ученых, основой мироздания являются так называемые торсионные («скрученные») поля, допускающие мгновенное распространение любой информации. Согласно данной теории, Вселенная как «Супер-ЭВМ» образует с человеческим мозгом единый биокомпьютер, работающий, говоря простым языком, по принципам все той же скрученной спирали.

Классический «каменный лабиринт» на острове Олений, Белое море

Но если мы узнаем об этом на рубеже ХХ и ХХI веков, то откуда тысячи лет назад об этом знали наши далекие предки, которые складывали каменные спирали, напоминающие своим видом современную классическую форму приемопередающих антенн широкой полосы частот и использовали их в качестве единого канала связи с мирозданием? Каменные лабиринты издревле почитались, как указатели на близость иных пространств и измерений.

На Руси северные лабиринты назывались «вавилонами». Но почему «вавилонами»? Поколения исследователей каменных лабиринтов пытались ответить на этот вопрос. Почему город Вавилон, упоминаемый в Библии и только в самом конце ХIХ века обнаруженный археологами, дал название этим странным сооружениям?

В кельтской мифологии известен островной город Аваллон, населенный феями, остров блаженных, который открывался только избранным. Поэтому, скорее всего, поморское название каменного лабиринта – «вавилон» – является искаженным кельтским словом, перенесенным, но не осмысленным, на российскую почву.

Это тем более удивительно, что предания и легенды северных народов связывали каменные спирали с существованием сказочных народов: «дивьими людьми», эльфами, гномами и подобными им жителями «подземного мира». Более того, как отмечает историк и археолог А.Л. Никитин, именно лабиринты в легендах и сказаниях указываются как «входы» и «выходы» в подземное, потустороннее царство, открывающиеся лишь тем, кто знает магический ключ к этой, образно говоря, потайной двери.

Очень интересен следующий факт: существует локальный карело-финский миф о так называемых «дивьих людях». Эти существа живут в горах и пещерах, обладают некоей силой, напоминающей электричество. Они небольшого роста, очень красивы и с приятным голосом. «Дивьи люди» – предсказатели. Слышать и внимать им могут только избранные – люди с чистой душой и помыслами.

Другими словами, на первый взгляд, «дивьи люди» больше всего напоминают гномов или карликов. Конечно, описания внешности не совпадают, но зато совпадают многие другие черты: горные таланты, дар провидения, некоторые поступки и т.д.

Карликам дается изумительная быстрота, для которой не существует пространства: в один скачок они могут переноситься с одной горы на другую, хотя бы между вершинами этих гор было несколько часов расстояния – сегодня они являются здесь, а завтра в иной части света. Им принадлежит дар сверхъестественной мудрости и предвидения: они ведают будущее и все, что делается на белом свете. Они обладают знанием языков и разумеют руны, им известны целебные свойства растений и камней.

Кстати, равно как и могучие великаны, карлики заняли достойную нишу в мифологической традиции как славян, так и других народов, в частности карел и финнов. Однако все дело в том, что в древнеславянской мифологии карлики – существа, обитающие, скорее, вблизи человека. А вот в финно-угорской мифологии, например, карлики – чаще жители труднодоступных человеку мест.

Скандинавские «Эдды» описывают карликов как мастеров кузнечного дела, превращающихся в богов и личностей, обладающих титанической силой. Эти образы неизменно характеризует надменность, временами – жадность, зачастую – чванливость и гордость. Согласно текстам «Эдды», карлики – плоть от плоти этого мира. Они появились сразу же после рождения богов из того же первородного материала, что земли, воды и небо Вселенной – из плоти бога Имира. Когда молодые боги расстелили ее плодородными землями, там зародилась жизнь. Первыми ее ростками были карлики. Они – самое старое население земли. В «Эдде» первые карлики уподобляются личинкам, выползающими на свет из разлагающейся плоти. Карлики, дети земли, поначалу были абсолютно безлики. Однако боги в Верхнем мире почувствовали рождение новой жизни и наделили карликов речью, мудростью и внешностью. Большинство карликов боги оставили в недрах юной земли, расщелинах, пещерах и гротах.

«Каменный лабиринт» на Большом Соловецком острове

Тогда время людей еще не пришло, и карлики безраздельно правили на бескрайних земных просторах. Дети земли, - они благодарно принимали ее дары, хранили ее секреты, питались ее мудростью. Земля и мудрость часто отождествляются в мифах.

Обрядовые церемонии, проводимые внутри и вблизи этих каменных святилищ, позволяли древним народам совершать опыты с измененными состояниями сознания и исследовать потусторонний мир духов – источник просветления и силы.

________________________________

И.В.Мельников. Святилища Древней Карелии.

– Петрозаводск, 1998.

КАМЕННЫЕ ЛАБИРИНТЫ

Среди археологических памятников культового характера, распо­лагающихся на территории Северной Европы, кажется нет таких, которые, подобно каменным лабиринтам, вот уже более 150 лет вы­зывали бы живой интерес многих исследователей. Сооружения эти действительно очень оригинальны. В литературе можно встретить много вариантов их описания. В общем, каменные лабиринты на Севере России — это сооружения, сложенные из небольших (диамет­ром до 30 см) природных камней, уложенных на земле в многократ­но извивающуюся линию, образующую спиралевидную фигуру. В плане лабиринты, как правило, имеют округлую или подковооб­разную форму (…). Между витками каменной спирали имеется «дорожка» шириной 10-50 см. Размер лабиринтов в диа­метре существенно колеблется в пределах 5-30 м. Памятники эти наземные, однако ныне, по причине своей глубокой древности, они как бы «вросли» в землю, задернованы, покрыты мхами и лишайни­ками, зарослями вереска. Подчас бывает трудно найти на местности даже давно известный лабиринт. Встречаются они в очень обширном ареале, включающем современные территории Англии, Норвегии, Швеции, Финляндии, Германии, а также Севера России. За рубежом известны не только каменные, но и дерново-кустарниковые лабирин­ты. Общее количество этих памятников сейчас составляет около 600. В России они известны на Кольском полуострове, Соловецких остро вах и Беломорском побережье Карелии, где их общее количество сейчас превышает 50. Из них более 10 находятся на Кольском п-ве и, как минимум, 35 — на Соловецких островах (Гурина, 1982, с. 103; Куратов, 1988, с. 13—21). В Карелии они известны в устье ре­ки Кереть, а также на Кемских островах Белого моря.

Лабиринтам посвящена обширная научная литература. Самые ранние упоминания об этих памятниках относятся к XVI веку. С се­редины XIX века каменные лабиринты начинают исследоваться уче­ными. В России сведения об этих памятниках приводили в своих работах посещавшие Кольский полуостров А. И. Кельсиев, А. В. Елисеев, К. П. Рева, С. Н. Дурылин. Первая обобщающая работа о лабиринтах принадлежит А. А. Спицыну (1904). Его ста­тья содержала все имевшиеся к тому времени сведения о каменных лабиринтах Севера России. Позднее две работы о лабиринтах Соло­вецких островов публикует Н. Н. Виноградов (1927, 1927а). В дальнейшем к этой теме обратились Н. Н. Гурина (1948, 1953 и др.), И. М. Мулло (1966), А. А. Куратов (1970, 1988 и др.), Ю. В. Титов (1974) и некоторые другие исследователи. Ими были открыты новые памятники, высказаны идеи об их хронологии, этно­культурной принадлежности, интерпретации и т. д.
Надо сказать, что несмотря на явную внешнюю схожесть, камен­ные лабиринты — памятники далеко не одинаковые. Различаются они по размерам, особенностям конструкции, методам сооружения, особенностям расположения на местности. На основе этих призна­ков разные исследователи пытались их классифицировать. Наиболее удачно это сделал А. А. Куратов, который, учитывая принцип кон­струирования лабиринтов и схему их строения, выделил пять групп данных памятников. Первую группу составляют лабиринты подко­вообразной формы , вторую и третью - округлые лаби­ринты, в основе конструкции которых соответственно лежат или одна спираль, или две спирали, вписанные друг в друга. В четвертую группу включены лабиринты, основу которых составляют несколько концентрических кругов, расчлененных радиальной линией. Наконец, в пятую группу входят плохо сохранившиеся постройки и единственный известный прямоугольный лабиринт на Соловецких островах (Куратов, 1970, с. 40-48).
Лабиринты располагаются как группами (например, на Соловец­ких островах, на Кольском полуострове - на реках Поной и Харловка), так и отдельно (в районе Кандалакши и в устье реки Кереть в Карелии). Часто им сопутствуют иные каменные сложения, что особо характерно для Соловецких островов. Н. Н. Виноградов сви­детельствует о существовании там целых комплексов подобных со­оружений, включающих помимо лабиринтов различные каменные кучи, гряды, курганы, «дольмены», «менгиры», «загадочную фигу­ру («вентерь»)» и другие памятники (Виноградов, 1927). Исследовавший Соловецкие памятники А.А.Куратов указывает на существование там четырех святилищ (на Большом Соловецком ост­рове, на Большом Заяцком острове и два на острове Анзер). В их составе присутствуют лабиринты, могильники, каменные кучии прочие объекты. В подкурганной яме одной из таких куч, располагавшейся рядом с лабиринтом на мысе в Капорской губе о. Анзер, обнаружены кальциниро­ванные кости человека, кварцевый скребок, кварцевые и кремневые отщепы, рыбьи позвонки и фрагмен­ты костей животных (Куратов, 1988, с. 13—21). Такое сочетание, по мнению некоторых исследователей, указывает на необходимость комплексного рассмотрения лабиринтов и иных каменных сооружений, свидетельствует о том, что они составляют единые культовые комплексы. А.Я.Брюсов, например, прямо говорил, что не считает лабиринты самостоятельными памятниками, а отсутствие сопутствующих каменных сооружений на Кольском полуострове связывал с тем, что их там просто не замечали, так как каменные кучи — «очень невзрачные погребальные сооружения» (Брюсов, 1940, с. 150).
Топография расположения лабиринтов Северо-Запада России во многом сходна. Все они находятся на побережье Белого или Барен­цева морей, на островах, полуостровах, мысах, берегах заливов, в ус­тьях рек. На Кольском п-ве почти все лабиринты лежат за первым, наиболее древним, береговым валом, который от современного уров­ня воды отделяют еще несколько береговых валов, зафиксировавших этапы отступления моря (Гурина, 1953, с. 408—420). Высота лаби­ринтов над уровнем моря 3-9 м. Некоторые исследователи также отмечают, что многие лабиринты лежат около рыболовных тоней — в местах, где издревле велся промысел семги и другой рыбы (Гурина, 1982; Мулло, 1966).
Один из исследованных на территории Карелии каменных лаби­ринтов находится на оконечности мыса Красная Луда около поселка Кереть. Информация о нем содержится в работах И. М. Мулло и И. С. Манюхина. Недалеко от лабиринта находилась рыболовная тоня. Форма лабиринта — почти правильный круг (диаметр — 9,4-10,4 м). Высота залегания над уровнем моря — 2-2,5 м. Спирали выложены в один ряд из мелких валунов. Ширина ходов 12-15 см. «Вход» расположен со стороны берега. Другой известный в Карелии лабиринт находится на острове Олешин в архипелаге Кемские шхеры. По форме он сходен с предыдущим. Высота распо­ложения над уровнем воды — около 50 м, размер — 11,6 х 9,2 м (Мулло, 1966, с. 190; Археология, 1996, с. 351).
Были предприняты попытки раскопок некоторых лабиринтов. Так, еще К. П. Рева выбрал землю между спиралями большого Понойского лабиринта на Кольском полуострове, но обнаружить ему ничего не удалось. Неудачей закончились и раскопки одного из со­ловецких лабиринтов, предпринятые А. Я. Брюсовым в 1930 году. Ничего не дали и шурфы, заложенные Н. Н. Гуриной около кандалакшского лабиринта. Однако есть и положительные результаты. Н. Н. Гурина сообщает, что во время осмотра одного из лабиринтов на реке Варзине под камнем был обнаружен обработанный рукой человека позвонок кита. Характер его залегания, как указывает Н. Н. Гурина, свидетельствует о том, что позвонок был уложен в землю и закопан преднамеренно во время создания лабиринта (Гурина, 1982, с. 51). Другой факт приводит Ю. В. Титов. При обследовании малого лабиринта в Пильской губе Белого моря на гранитной плите в центральной части сооружения было обнаружено небольшое кострище. В скоплении углей найдены кремневый скре­бок, ножевидные пластины, отщепы кварца, кусочек обожженной глины с примесью асбеста и мелкие кальцинированные косточки (Титов, 1974, с. 9).
Наиболее важны в исследовании лабиринтов проблемы их хроно­логии и этнокультурной принадлежности. Поскольку раскопки лаби­ринтов не дали никаких четких датирующих материалов, исследова­тели обратились к косвенным данным, различного рода аналогам (от спиралевидных изображений на фибулах бронзового века и наскаль­ных изображений того же времени в Южной Швеции до минойского лабиринта на острове Крит), а также раскопкам сопутствующих лабиринтам иных археологических памятников.
Н. Н. Виноградов, например, высказал мнение о функциональном сходстве с каменными лабиринтами мегалитических сооружений Северной Европы: менгиров, дольменов и других подобных объек­тов. Их появление на Севере он связал с продвижением германских племен, от которых лабиринты были заимствованы лопарями и дру­гими финскими племенами. Время этого заимствования он отнес к периоду не ранее конца 2 — начала 1 тыс. до н. э. (Виноградов, 1927, с. 147,148).

Интересные данные для датировки каменных лабиринтов были получены Н. Н. Гуриной. Для решения этой проблемы она привлек­ла материалы раскопок стоянок, обнаруженных у некоторых лаби­ринтов Кольского п-ва. Все они содержали асбестовую керамику и датировались концом 2 — началом 1 тыс. до н. э. Учитывая их тер­риториальную близость с лабиринтами, примерно сходную высоту залегания над уровнем моря, Н. Н. Гурина констатировала: оставив­шие эти стоянки люди и были строителями лабиринтов (Гурина, 1953а, с. 415—420). То, что некоторые лабиринты залегают на 1-2 м ниже уровня стоянок (то есть ближе к воде), она объяснила не хронологическими различиями, а назначением этих памятников.
Аналогичные исследования были предприняты А. А. Куратовым. Им были открыты стоянки с кремневым инвентарем на Соловецких островах (о. Бол. Муксалма, о. Анзер), которые датировались вто­рой половиной 2 — серединой 1 тыс. до н. э. (Куратов, 1983, с. 194—204). Исходя из тех же соображений, что и Н. Н. Гурина, А. А. Куратов пришел к выводу о культурно-хронологическом един­стве данных памятников и каменных лабиринтов. К концу 1 тыс. до н. э. относит лабиринты и Ю. В. Титов (1974, с. 16).
Таким образом, практически все исследователи, исходя из разных (хоть и косвенных) данных, относят лабиринты примерно к одному времени — второй половине 2 — 1 тыс. до н. э.
Пожалуй все исследователи сходятся во мнении об этнокультур­ной принадлежности лабиринтов, которые, как полагают, были сооружены древними саамами (Виноградов, 1927; Куратов, 1988, с. 20—22; Титов, 1974, с. 10—16 и др.). Опубликована даже спе­циальная статья, посвященная вопросу о предшественниках русских на Соловецких островах (Гохман, Лукьянченко, 1979, с. 100—105).
Зато по поводу назначения каменных лабиринтов высказано чрезвычайно большое количество гипотез и предположений, кото­рые можно объединить в три группы. Первую из них составляют отвергнутые ныне мнения, объясняющие назначение лабиринтов в соответствии с той фольклорной традицией, которая им сопутство­вала, сохранившись до этнографической современности. Традиция эта была весьма разнообразной, что хорошо видно на примере Фин­ляндии, где один и тот же памятник имел, подчас, несколько назва­ний: «забор или дорога великанов», «игра святого Петра», «девичьи пляски», «Троя» и т. д. На Русском Севере лабиринты назывались «вавилонами» (как, впрочем, и любые предметы с замысловатым узором). С ними были связаны легенды, приписывавшие их созда­ние то бежавшим на север участникам восстания Емельяна Пугаче­ва, то карельскому богатырю Валиту, то Петру Первому (Виногра­дов, 1927, с. 119—127). Очевидно, что эта традиция не имеет ника­кого отношения к первоначальному назначению этих памятников и представляет собой поэтическое осмысление русскими переселен­цами этих странных сооружений. Нет сведений о назначении камен­ных лабиринтов и в традиции местного саамского населения. Память о первоначальном назначении этих памятников полностью исчезла среди современного населения Северной Европы.
Вторую группу гипотез о назначении каменных лабиринтов пред­ставляет мнение И. М. Мулло об их практическом промыслово-рыболовном использовании (Мулло, 1966, с. 185—193). Отметив (вслед за Н. Н. Гуриной), что лабиринты, во-первых, во всех случа­ях располагаются на берегах морей (на островах или полуостровах); во-вторых, часто лежат вблизи рыболовных тоней; в-третьих, имеют сходство с планами ряда рыболовных ловушек («убеги», «морды» и пр.); в-четвертых, подобного рода ловушка (закол) со спирале­видной пристройкой обнаружена при раскопках неолитического поселения на Ладоге, И. М. Мулло высказал гипотезу, что данные памятники являются моделями рыболовных ловушек, которые использовались древними в качестве планов, по которым они соору­жали настоящие ставные ловушки-заколы. Они делались из жердей, веток, хвои и устанавливались на полосе берега, которая обнажалась во время отлива. Использовались такие ловушки для лова семги (большие лабиринты), а также прочей рыбы — сельди, наваги (ла­биринты меньшего размера). Надо сказать, что гипотеза И. М. Мулло была критически встречена другими исследователями. Она многого не объяснила, например, почему лабиринтам часто сопутствуют иные каменные сооружения.
Большинство исследователей разделяет мнение о культовом характере каменных лабиринтов. Наиболее разработанной является гипотеза Н. Н. Гуриной об их промыслово-магическом назначении. Исходя из тех же соображений, что и И.М. Мулло, она сделала иной вывод. Каменные лабиринты не модели или планы для соору­жения ловушек, а их символы, которые древние использовали для совершения магических обрядов, призванных обеспечить удачу на промысле. «Первобытный человек верил, — пишет Н. Н. Гури­на,— что, сделав изображение животного и проколов его копьем, он обеспечивал себе удачу на промысле. Логически рассуждая, можно допустить предположение, что, водя изображение морского жи­вотного или рыбы по ходам лабиринта, первобытный охотник и ры­болов мог точно также воображать, что таким магическим приемом он заставляет рыбу запутаться в его сетях и ловушках» (Гурина, 1947а, с. 92).
Сходное предположение высказал известный этнограф В. П. Кабо, который, исследуя традиционную культуру аборигенов Авст­ралии, столкнулся с аналогичными каменным лабиринтам Севера формами — культовыми изображениями лабиринтов на камнях и де­ревьях, спиралевидными сооружениями и иными объектами такого
рода (Кабо, 1966, с. 254—267). Подобные памятники у австралий­цев были связаны с представлениями о «нижнем мире», около них совершались магические обряды умножения добычи, тотемические обряды, церемонии инициации. Проецируя данные представления на каменные лабиринты Севера, В. Р. Кабо высказал предположение об их аналогичном предназначении.
Другого мнения был Н. Н. Виноградов. Исследуя лабиринты Соловецких островов, он высказал предположение об их связи с культом предков (Виноградов, 1927, с. 119—127). Лабиринты — это вместилища душ умерших, а чтобы они не могли выйти и вер­нуться к людям, ходы сооружений делались запутанными. С той же целью вход в лабиринт делался узким, сами они окружались камен­ными кучами и иными сложениями, а иногда напротив входа устраи­вался ещё один лабиринт меньшего размера, так, чтобы душа, если все же ей удавалось выйти наружу, сразу попадала бы в него. На ка­менных спиралях совершались жертвоприношения умершим (пред­кам), гадания шаманов.
Близка к мнению Н. Н. Виноградова точка зрения А. Я. Брюсова. Он считал лабиринты погребальными сооружениями, составляв­шими единые комплексы с прочими погребальными памятниками, в частности, с сопутствующими им каменными кучами (Брюсов, 1940, с. 105).
А. А. Куратов считает, что все гипотезы не противоречат, а до­полняют друг друга. Лабиринты являлись родовыми святилищами, где древние погребали умерших (каменные кучи), совершали магиче­ские обряды умножения добычи, инициации и т. п. (Куратов, 1974).
Ю. В. Титов высказал близкую к двум предыдущим суждениям точку зрения. Исследовав два лабиринта в Пильской губе Белого моря, он связал один из них (большой) с «... культовым назначени­ем в широком смысле слова», малый же лабиринт определил как «могильный знак на месте погребения» (Титов, 1974, с. 9).
Наконец, следует упомянуть мнение А. А. Никитина (1971), ко­торый допускает связь лабиринтов Белого и Баренцева морей с аст­ральным культом. Лабиринты являются символами солнца, алтарями на которых совершались жертвоприношения разным божествам. Не исключает А. А. Никитин и связь их с культом духов-«хозяев», магическими обрядами умножения промысловых рыб, обрядами про­мысловой магии.
Таковы основные мнения о назначении каменных лабиринтов Бе­лого и Баренцева морей. Как нам представляется, наиболее интерес­ны точки зрения Н. Н. Гуриной и А. А. Куратова. Обосновывая свои гипотезы, они приняли во внимание главное, что свидетельству­ет о назначении этих памятников. Широкая распространенность лабиринтов на Севере Европы, от Англии до России, не может быть связана только с какими-то заимствованиями. Несомненно, эти сооружения создавались этнически разными группами населения, которые вряд ли вступали друг с другом в прямые этнокультурные контакты. Очевидно, общим для них являлось приморское положе­ние их мест обитания, а потому в их хозяйстве важную роль играли занятия, связанные с морем: рыболовство, морской промысел, а так­же приморское собирательство. Именно в этом обстоятельстве, по всей видимости, нужно искать разгадку лабиринтов. Сходные формы приморского хозяйства обусловили сходство связанной с ним обрядовой практики, видов создаваемых культовых сооружений. То, что память о назначении каменных лабиринтов, в отличие от камней-сейдов, не сохранилась даже у автохтонного населения Севера Рос­сии, свидетельствует об «узкой специализации» этих построек. Их, вероятно, использовали для магических манипуляций, направленных на обеспечение успеха в каком-то конкретном приморском хозяйст­венном занятии, которое в определенный момент утратило свое зна­чение в жизни обитателей морских побережий. Возможно, это было прибрежное рыболовство или морской промысел, которые велись при помощи специальных ловушек, устанавливавшихся на литораль­ной зоне (о чем писали Н. Н. Гурина и И.М.Мулло). С течением времени эти ловушки, видимо, вышли из употребления, уступив место иным орудиям промысла. Это повлекло изменения в промыслово-магической практике, традиция сооружения и обрядового использования лабиринтов утратила свое значение и постепенно бы­ла забыта. Поскольку лабиринтам сопутствуют иного рода каменные сложения, в том числе погребальные памятники, следует согласиться с мнением А. А. Куратова, что они являлись частью святилищ, где древнее население помимо промысловых обрядов совершало иные религиозные церемонии.
Таким образом, каменные лабиринты на Севере России являются культовыми сооружениями, входившими в состав древних святилищ. Они бытовали среди населения побережий Белого и Баренцева морей во 2 — 1 тыс. до н. э. Специфика этих построек определялась особенностями промыслово-магической практики, связанной с при­брежным рыболовством и добычей морских животных. Эти виды хо­зяйственных занятий имели важное значение в приморских районах Северной Европы, с чем и связана широкая распространенность лабиринтов в данном регионе.
Лабиринты характерны только для морских побережий. Они неизвестны в святилищах, располагавшихся в глубине материка. Од­нако и там, как мы видели на примере рассмотренных культовых комплексов, имеются каменные кладки в виде куч, гряд, овалов, «подков» и т. п. Очевидно, традиция создания подобных культовых сооружений из камней-валунов была развита у древнего населения Фенноскандии и, в частности, Карелии. Это можно считать спе­цифической чертой древних святилищ данного региона. В этих святилищах совершались религиозные обряды, включавшие опреде­ленный набор ритуальных действий.