Роль козла в современной драме или причастие будущего века

"Роль козла в современной драме" -так называлась одна из работ Николая Евреинова, режиссёра и теоретика театра начала ХХ столетия, в которой он, в частности, размышлял о том, как мистериальный, ритуальный символ - голова (маска) козла со временем утрачивала свою сакральность, рождая иное - в чистом виде театральное действие.

В другой своей работе ("Апология театральности") он писал буквально следующее 
 
"Человеку присущ инстинкт, о котором, несмотря на его неиссякаемую жизненность, ни история, ни психология, ни эстетика не говорили до сих пор ни слова. – Я имею в виду инстинкт преображения, инстинкт противопоставления образам, принимаемым извне, образов, произвольно творимых человеком, инстинкт трансформации видимостей Природы, достаточно ясно раскрывающий свою сущность в понятии «театральность». 
 
 
Обычно, когда вспоминают Евреинова, то с пафосом и в тоже время совершенно несерьёзно поминают этот пресловутый "инстинкт театральности", интонационно будто намекая на некоторую чудаковатость эксцентричного режиссёра.
 
Меж тем, взглянув на сие утверждение с позиций не узко-театральных, а эзотерических в самом широком смысле слова, можно заметить о сколь важном механизме защиты человеческой идентичности говорит Н.Евреинов. 

Можно расшифровать эту мысль так, как будто он утверждает, что внутренний механизм творения образов, ролей, символов, позволяет человеку ограничить и обезопасить свою личность от вторжения инородных энергоинформационных паразитов, чаще просто именуемых бесами, подселенцами, вампирами и т.п.

И в каком-то смысле это так. Хотя всё зависит от качества творимых образов и от того, что можно назвать «полоса пропускания энергии», т.е. Способность к изменению человека, к трансформации.
А астрологической терминологии это будет проявлено через обсуждение механизмов пятого и восьмого домов, каналов Льва и Скорпиона. 


Творчество, творение символов внутри себя есть форма защиты, и возрастания человеческой души. Говоря в христианской терминологии, проблема звучит как "путь обожения через творчество" или "символ, как инструмент обожения".

Да, часто искусство полагается какой-то неполноценной духовной практикой, вроде, как и дорогой, путём, но менее состоятельным и не столь эффективным, чем, к примеру, путь церковный, аскетический, ритуальный, йогический и т.д. 

И с этим суждением об убогости искусства трудно не согласиться, если иметь ввиду то, что сейчас подразумевается под этим явлением.

Но в этой заметке хотелось бы уклониться от бытовых разбирательств того, кто больше разложился в те последние времена, что скрипят на нашем пороге. 

Потому, как в равной степени сложно найти сейчас здоровую церковную или театральную (а шире - вообще - культурную) ситуацию.

Бардак повсюду, так что обратимся к ситуации более идеальной, нежели к реальной.

Итак, попробуем разобраться в том, каким образом механизм творения образов внутри себя защищает человека от инородных инволюционных и деструктивных сил?
 
Вроде бы как на дворе двадцать первый век и теория символа худо-бедно, но представлена в головах интересующихся эзотерикой, духовностью, обрядом, иконописью и прочими подобными темами.

Вроде бы все договорились, что всякий символ представляет собой троичную структуру из того, что мы хотим означить (означаемое), из того, как мы это означиваем (означающее) и из некоего смысла, возникающего на взаимодействии первой и второй составляющей. Эта третья, объединяющая, синтетическая природа и есть знак, символ.
 
Символом же мы считаем не всякий знак, а тот, что позволяет на основе одного означающего выявить целый букет самых разных означаемых. Т.е. много смыслов, интерпретаций рождённых на одно означающее.
 
Поскольку в символе всё тот же принцип нераздельной троицы, то означаемое, означающее и знак, мы если и разделяем, то только на уровне абстракций. На деле же - символ единый и очень странный объект.
 
Ведь одна часть символа - означаемое существует в другом мире, обладает нетварной, идеальной природой. Причём понятно ведь, что означаемые действительно существуют - иначе бы просто нечего было означать. И они (означаемые) - есть полноценная часть символа, которая пребывает в ином мире. Вот икона, к примеру, потому и икона, а не доска, что у неё есть означаемые, действительно пребывающие в горнем мире.
 
Причём, по мере того, к примеру, чем больше народу будет молиться через икону, тем больше корреляций, смыслов возникнет на стыке означаемого и означающего. 

Т.е. икона будет наделяться всё большими значениями. Такой механизм насыщения символа новыми значениями усиливает его потенциал, мощь, так скажем. От того, к примеру, намоленная икона - символ с очень большой плотностью значений - ведь, сколько народу к ней приходило со своими историями, просьбами, слезами.
 
В какой-то момент энергийная плотность переходит какой-то критический барьер и происходит материализация информации - мироточение, к примеру.
 
Точно таким же образом работает всякий символ, путь даже и взятый произвольно. Как только мы возьмём предмет и наделим его сакральным значением, так сразу же механизм символического начнёт работать. А дальше - дело техники, организаторов ритуала - устроить какую-ту форму насыщения символа новыми смыслами. Если обряд построен верно, то механизм гарантировано начнёт работать, означающее даст связь с означаемым, граница между мирами будет открыта, начнётся свободное перетекание энергий, информации, пойдут исцеления, чудеса, пророчества и т.д.
 
Классическая форма - Литургия. Идеальный символ, идеальный пример обряда. Каждое воскресенье верующие насыщают хлеб и вино значениями нематериальными, так, что действительно получают прямой доступ ко Христу.

Но только те, кто верит, кто пребывает в символе. Ибо символ не постигается со стороны, умозрительно. Он имеет квантовую природу, когда результат действия зависит от позиции наблюдателя. И поэтому для одних будет встреча со Христом, благодать, величайшее чудо, для других - просто кусочки хлеба в кагоре. И те и другие правы, но одни имеют доступ к символу, другие - нет.
 
Ведь сам механизм причастия - насыщения символическими значениями чаши вина и хлеба был известен задолго до Христа. Он (Христос) ведь берёт уже отлаженный ритуал и насыщает его новым значением - своей кровью и плотью. Т.е. Он известный механизм использует, и это верно - символ всегда восприимчив к новым значениям, от каждого нового насыщения он становится только более полным, сильным, так скажем. 

В конечном итоге вся Литургия задумана образцовым, с точки зрения режиссуры ритуалом, весь смысл которого именно в запуске символического механизма. Механизма связи со Христом. Вот почему Он служит на каждой Литургии руками священника. Потому, что дверь к нему открыта. (Вопрос о чистоте рук сященника важнейший (!), поскольку от этого зависит характер служения - по чину Авраама или Мельхиседека. Об этом мы говорили в частности в цикле «Эффект заключённого»  .)
 
Аналогичным образом, конечно, всякое явление, создающее символы, прорывается к горнему.

Культура, настоящая культура именно этим постоянно и занята - созданием неких символических систем, которые обращаются к той или иной части мира идей, не обязательно напрямую и всегда открыто ко Христу. 

В культуре Истина дробиться, символ может становиться более частным, описывающим ту или иную область горнего, но в целом культура, как говорил Флоренский, есть "причастие будущего времени". Т.е. совокупность символов в культуре возвращает человечество к литургической полноте.
 

И тут мы понимает, что всякое творчество человеческое - есть акт личной воли, устремлённой в горнее через создание символа. Будь то стихотворение или театральное действие. Театр, конечно, наиболее интересен, поскольку и синтетичен и общинен, а значит - по сути дела, может являть в себе полноценную ритуальную машину, форму церкви, которая оперирует подвижными означающими. Т.е. в роли хлеба и вина всегда выступает различные предметы, ходы, звуки, люди и т.д. 

Вопрос только в том, что сегодняшний театр практически полностью утратил память о своей ритуальной, шаманской природе, о способности прямого действия, о своём праве действительного со-творения мира, Это и беда театра и одновременно милость для профанов от кулис, которые практически полностью вытеснили из сакрального пространства сцены актёра-мага, оператора символического.

 

Хотя в том, что люди постоянно экспериментируют с системой означающих нет, ничего странного или кощунственного. Даже если делают они это весьма безотвественно и неосознанно. Символ невозможно разоблачить, лишить функциональности и т.д. "Бог поругаем не бывает" - это об этом.

Бертран Рассел в своей книге "Наука и религия" приводит в частности вроде как очередной разоблачающий церковников факт: 
 
Веками считалось, что хранящиеся в Палермо мощи св. Розалии имеют целительную силу. 
Первое же анатомическое обследование показало, что на самом деле это останки козла.
 
  Кстати, забавно, но мы опять возвращаемся к теме евреиновского древнегреческого трагедийного козла. Что опять же не случайно, ведь мёртвый козёл сам оказывается символом символа. В этом примере с мощами символ сам свидетельствует о себе - символ преодолел сопротивление материала, из которого был сделан - останки козла, наделённые смыслами через молитвы верующих, стали полноценной дверью в горнее, проводником нетварных энергий и т.д.
 
  И тут мы в наших размышлениях вплотную подходим к проблеме материала. Из чего мы делаем означающее? Если означаемое нетварно и лежит за пределами нашего мира, то означающее - целиком здесь. Камень для скульптора, краски для художника, тело для танцора или для аскета.

И балетный танцор, и аскет - постник, в определённом смысле заняты одной практикой - они рассматривают тело, как способ создания символа, уподобления Христу в конечном итоге.
 
  Даже приёмы схожи - ограничения в питании, нагрузки и проч. Есть, разумеется и различия, от того и результат несколько разный, но и во всяком случае и танцор и аскет получают тело - символ, тело - способ связи с идеальным.
 
  Но ведь материя может быть и более тонкой, аура, тело эмоций, ментальное тело - всё это тоже материя, хоть и менее зримая. Но с ней тоже можно (и нужно работать)
 
 И вот тут и возникает вопрос - посредством чего работать с такой материей, как придавать ей нужную форму? Как ваять из глины - понятно - руками. Кисточками и проч. 
 
  Для ментального тела есть свои инструменты. Это внимание и воображение. Умение вообразить, создать образ в тонком теле и умение его удержать в сознании, развить до символа, насытить значениями.
  Работа со вниманием, концентрация (деконцентарция) и воображение часто именуется медитацией. Пусть так. Дело не в терминах.
 
  И вот тут надо понимать, что образ созданный из тонкого человеческого тела (к примеру, из ментального) наиболее близок человеку, ведь он по-сути и есть сам человек, его часть. А с другой стороны такой воображаемый образ наиболее близок по природе к миру идеальному. Горний и тварный миры сходятся именно в концентрированном воображении человека. 
 
Возможно вспомнить  и о технике виртуальных помощников, и о шаманской традиции Духов-помощников - по сути же о персонифицированных символах, архетипах, проводниках информации из миров другой плотности.
 

Если эти виртуальные помощники проработаны подробно, то человек получает надёжный источник информации, ведущего, советчика, причём, что очень важно - он делает через улучшения, символизации своей природы. Ведь такой символ - часть человека, которая став символом - очистилась. В определённом смысле, всякий художественный образ, творимый человеком ( на сцене или просто внутри своего личного пространства в форме социальной роли) выполняет такую же функцию растождествлённого проводника.  Однако, это так с большими оговорками, поскольку в реальности люди слишком отождествлены со своими ролями, настолько, что склонны полагать их собой.

Идея о том, что мы сущностные и мысли, которые мы думаем - не одно и тоже  - трудна для сегодняшнего человека.

 
Тут уместно вернуться к мысли Евреинова, с которой началось наше рассуждение - творение образов, театральность есть инстинкт противопоставления образам, принимаемым извне.  Конечно, он упрощает ситуацию, поскольку  "внутри" и "извне"  - условное разделение, подходящее на определённом этапе пути. Разделение, подходящее  как методология, но  в тоже время искусственно разрывающее многие взаимосвязи.
 
Постепенно постигая  этот механизм, мы видим, как в результате истинного творчества создаётся очищенный от искажений канал связи с идеальным миром, канал обожения средствами творчества, причастие будущего века.