Исцеляющий символизм

Ум нетерпелив. Особенно, когда речь заходит об эффективном использовании едва очерченного метода. 
 
Хочется прикладных свидетельств, наверняка убеждающих в эффективности эзотерических откровений. Как говорится - "подарки в студию!"

К примеру, проговариваем мы формулировку эзотерической закономерности "Форма исчезает, как только воспринята идея, образовавшая эту форму". 
 
Вроде бы очень просто. Пробуем для начала исцелить зубную боль - собираем внимание на этой боли, визуализируем, изучаем, какая она по форме, по цвету, по плотности и т.д. В результате простенькой концентрации - боль проходит, хоть и на короткое время. Ведь больной зуб всё равно надо лечить или выдирать.
 
Можно, к примеру, даже не пояснять метод страждущему человеку. Так работают некоторые целители. Приходит к нему больной со спиной в три погибели сложенной, а целитель понажимал где болит чуть- чуть, ещё пёрышком провёл, капнул какой-то холодной водичкой в больное место, иголочкой слегка уколол - и всё прошло. Описываемые манипуляции могут быть любыми, буквально произвольными, зависящими только от фантазии целителя.
 
В этой технике совершенно не имеет значения тот или иной приём. И это вовсе не означает, что нет других техник, где как раз очень важно что и как именно делать. Но в этом случае имеет значение только тот факт, что эти движения собирают внимание больного на своей болезни.
 
Это единственная работа целителя такого типа. Он просто помогает собрать внимание, запускает процесс изучения формы (недуга). Это режиссура человеческого внимания - довольно тонкое занятие.
 
Почему у целителя такая техника работает, а у скучающего участкового врача - не работает? Он ведь тоже вопросы задаёт о болезни, даже что-то записывает в карту медицинскую. Но почему-то от этих вопросов легче не становится, скорее наоборот - хуже только.
 

А потому только, что действия целителя переводят восприятие больного на уровень смыслов, обобщений, надличностного восприятия. На этом примере мы говорим о переходе на иной уровень - с ментального на символический.

Это немного сложно понять в начале, но на самом деле - ничего сложного. Просто должен случиться некоторый щелчок в сознании. То есть нужно заметить себя наблюдающего, существующего просто как данность, просто потому, что есть это самое наблюдение. То есть если есть ощущения тела, то - где они? Кто ощущает-то? Тот, кто не есть тело, тот, кто растождествлён с телом, хотя и проявлен через него. Это своё бытие нужно просто заметить, освоить раз и навсегда. И каждое следующее обращение к такому опыту будет всё более и более инструментальным, когда  форма тела, болезни будет осознаваться лишь как способ проявления какого-то смысла. Это такой перевод недуга на смысловой уровень. 

 
И нужен он именно потому, что как только болезнь переведена самостоятельно или с чьей-то помощью на уровень символического, происходит локализация и последующее растворение формы. Ведь символ "доставил" необходимую информацию человеку, а значит - она декристализировалась, вышла из формы.
 

Разумеется, что чем сложнее заболевание, тем более сложно воссоздание целостного смысла, который заключён в нём.

Сложные болезни - сложные смыслы.

И потому, к примеру, излечение требует трансформации всей системы символического у больного, смены жизненных установок, буквального перерождения, истинного покаяния - разворота.

 
Эффективность той или иной целительской практики, да и не только целительской, а шире - корректирующей, аналитической в конечном итоге описывается глубиной познания человека как символа, как источника смыслов. Причём, речь идёт о познании человеком собственных смыслов.
 
Медитация мыслится в этой связи вовсе не как просто расслабление, не как остановка сознания, не как просто наблюдение за собой и проч.
Медитация есть работа по построению символического человека внутри человека причинно-обусловленного. 
 

И скорее даже - не "внутри", не "над", и не "вовне" причинно - обусловленной плоти. Это все эти смылы взятые целостно, структурно, неразъединённо.

Это очень важно - нельзя разъединять болезнь, причину и форму. К примеру, опухоль и есть идея, а не результат идеи. Потому, что если произойдёт разъединение, то воздействовать станет очень сложно.

Этого многие не понимают, когда рассуждают в целом верно о связи сознания и болезни. Но рассуждая - разъединяют. И потому- ничего не могут поделать с болезнью.

Тут важно сохранять целостность понимания. Именно целостная медитация.

 
Вот почти первый (за несколько минут найденный) пример медитации на Анахату в стилистике символистов:
 
Я думал, что сердце из камня,
Что пусто оно и мертво:
Пусть в сердце огонь языками
Походит – ему ничего.
 
И точно: мне было не больно,
А больно, так разве чуть-чуть.
И все-таки лучше довольно,
Задуй, пока можно задуть...
 
На сердце темно, как в могиле,
Я знал, что пожар я уйму...
Ну вот... и огонь потушили,
А я умираю в дыму.
 
Иннокентий Анненский 
 
В каком-то смысле стихи и художественный текст - есть формы медитаций свойственные более всего молодым людям. Ведь именно в молодости ощущается вся острота процесса освобождения смысла из форм отношений, событий и т.д. И стихи - весьма удобный метод работы для многих.
 

Однако, возникает резонный вопрос - отчего же тогда болеют поэты, отчего стихотворение (как и иное художественное произведение) не обладает исцеляющей силой. Почему нет поэмы от язвы желудка, романа от астмы или же на худой случай - четверостишия от насморка?

На самом деле есть. И мантры и молитвы и заговоры - часто примеры такого объективного искусства.

И  можно говорить о том, что трансформация жизни в символ, безусловно, благотворно действует на пишущих - то есть этот механизм работает для автора, в момент написания. 

Этот процесс весьма подробно описан у Солженицына, когда он пишет об избавления от рака. ("Раковый корпус")
 
А вот для читателя - уже гораздо реже - ведь прочтение стиха не означает того, что опыт автора стал опытом, знанием читателя.
 
Этого категорически не понимают, к примеру, православные почитатели святотеческого опыта. Нередко приходится слышать - "Святые отцы сказали..." 
 

Отцы-то свидетельствовали о своём личном опыте, которого нет у цитирующих, отчего-то полагающих этот чужой опыт своим.

Но чтобы чужой опыт стал своим необходимо его прожить - воссоздать заново.

 
Символ - как утверждает семиотика - есть чувственно воспринимаемый объект.
 

Именно модель воссоздания на себе, а не модель описания должна интересовать всякого, кто ищет чужих эффективных символов.

Это отлично понимал Антонен Арто, когда заговорил о тотальном театре жестокости - способе существования полностью погружающего человека в постигаемый символ.

Вот лишь некоторые из его указаний:
 
... помимо такого логического смысла слова воспринимаются в колдовском, поистине магическом смысле - через свою форму, через чувственные эманации, а не только через прямой смысл.<..>
 
И подобно тому, как в пространстве не останется никакого убежища, ни одного незанятого уголка, - не останется убежища или пустого места в самом духе или в чувственной сфере зрителя. Иначе говоря, между жизнью и театром нельзя будет больше найти четкого зияния, какого-нибудь перерыва постепенности. 
<..>
театр должен стать неким экспериментальным подтверждением глубинного тождества конкретного и абстрактного.
 
Разумеется, подобная идея уподобления сверхсимволам для трансформации человека придумана не А. Арто. В его работах мы находим методологическое осмысление техники, воспринятое через модели искусства.
 
Значительно раньше об этом же заявил Франциск Азисский, сделав свою жизнь полной демонстрацией техники воссоздания символа в себе. Речь идёт о подражании Христу.
 
Подражание, которое начинается с малого - с замены пояса - верёвочкой, с отказа от сумы - т.е. с побуквенного воссоздания евангельских указаний, до полного уподобления - со стигматами на теле. Модель проявляется окончательно, символ проявляется в тварном, и некогда чужой опыт становится познанным
 
Для современников Франциска Азисского такая методология полного воссоздания символа была понятной, поскольку позволяла работать с целостным образом человека.
 
Однако с той поры прошла тысяча лет, которая привнесла навык работы с частными символическими образами. Искусство проделало огромную работу с сознанием человека, открыло возможности иных методов - частичной концентрации, выделения отдельных смыслов из общего поля. 
 
Ныне символ может воспроизводиться не только тотально, но и в форме работы над отдельными темами, постепенно интегрируясь в единый символический контекст. 
 
Желание прикладных свидетельств эффективности описываемой методологии напрямую связано со множеством способностей - к абстрагированию от себя любимого, от умения работаь с символическим, от навыка концентрации. 
 
Так работает механизм обожения - трансформации сегодня. Точнее сказать - мы только подходим к этапу развития, когда такие технологии станут доступными. Процессы, впрочем, развиваются стремительно.

2005 (редакция 2008)