Свами Абхишиктананда (Анри Ле Со)

Анри Ле Со (Henri Le Saux) (1910-1973) – французский священник-бенедиктинец, основатель бенедиктинского монастыря Пресвятой Троицы в Шантиванаме (Керала, Индия). Один из трёх пионеров индуистско-христианского диалога (вместе с Жюлем Моншаненом и Бедой Гриффитсом). После встречи в 1949 году с выдающимся индуистским святым XX века Шри Раманой Махарши, принял санньясу (посвящение в монахи согласно индуистской традиции) и стал учеником свами-отшельника Шри Джнянананды Гири. Оставаясь до конца дней христианином, верным Католической Церкви, привнёс в свою духовную практику значительное количество особенностей индуистской духовной культуры и философии.

Анри Ле Со родился 30 августа 1910 года в Сен-Бриаке (Бретань, Франция). Уже в раннем детстве он почувствовал призвание к священству и впоследствии поступил в семинарию Католической Церкви. В 1929 году он решил стать монахом и поселился в бенедиктинском монастыре святой Анны де Кероган. За 19 лет монашеской жизни он исполнял обязанности библиотекаря и организатора богослужения. Во время II-ой Мировой Войны Анри Ле Со был призван в армию, где с ним произошло первое чудо: удивительным образом ему удалось бежать из немецкого плена, куда он попал в 1940 году.

Индия давно привлекала Анри Ле Со и он начал интересоваться её духовными богатствами уже в 1934 году. Он искал пути достижения более осмысленной и яркой духовной жизни, и надеялся обрести её в Индии.

Ле Со связался с отцом Жюлем Моншаненом, который был деревенским священником в Тамил-Нанду и мечтал о медитативной жизни индийских аскетов-санньяси. Оба священника имели сходные призвания и, преодолев множество препятствий Ле Со получил разрешение отправиться в Индию. В 1948 году он отплыл из Марселя в Коломбо, а 15 августа 1948 года, в первую годовщину независимости Индии, он ступил на индийский берег. Ле Со поселился вместе с Моншаненом в Кулиталае и принял решение основать ашрам на берегах реки Кавери в Таннирпалли (Южная Индия). В 1950 году два монаха создали «Ашрам Пресвятой Троицы» Шантиванам («Лес Мира»), назвав его «Сатчитананда Ашрам». Анри Ле Со сменил одежду бенедиктинца на кави индийского санньяси и принял имя Свами Абхишиктананда («Блаженство Помазанника»). Он выучил тамильский и санскрит, полностью погрузившись в индийскую традицию и образ жизни. Решающим событием для Абхишиктананды стала встреча со Шри Раманой Махарши (1879-1950), величайшего индийского мудреца XX-ого столетия в 1949 году в его Ашраме в Тируваннамалаи. Эта встреча оставила в жизни Абхишиктананды глубокий след. После того, как Шри Рамана Махарши оставил материальное тело, он встретил другого мудреца, Свами Джнянанаду Гири в Тирукойлуре и стал его учеником. Свами Абхишиктананда провёл несколько месяцев в пещерах святой горы Аруначала между 1950 и 1955 годами, пребывая в глубокой медитации. Между тем, христианский Ашрам в Шантиванаме не привлёк новых последователей, и в 1957 году отцу Моншанену из-за болезни пришлось вернуться во Францию. В тот же год он умер в Париже.

Абхишиктананду стал привлекать Север, и он несколько раз совершил паломничество в Гималаи. Также он часто приезжал в Варанаси (Бенарес), где познакомился со многими великими душами, такими, как д-р. Раймон Паниккар. В конце концов, он решил оставить Шантиванам и стать гималайским отшельником. В 1968 году Свами Абхишиктананда передал Шантиванам отцу Беде Гриффитсу из Кералы, а сам переехал в Уттаркаши. В 1969 году он принял участие во всеиндийском семинаре «Церковь в Индии» в Бангалоре, целью которого было применение решений II Ватиканского Собора в реалиях Индии. На этой встрече Анри Ле Со был признан пионером инкультурации Церкви в духовной сфере, литургической практике и межрелигиозном диалоге. Его пример вдохновил некоторые другие общины, такие как «Джйотиникетан Ашрам», возглавляемый преподобным Мюрреем Роджерсом, экуменический Ашрам в Пуне во главе с сестрой Сарой Грант и сестрой Ванданой, а также медитативные кармелитские общины. Его опыт отшельника отражён во многих книгах, адресованных преимущественно христианам, которые стремятся открыть для себя духовные богатства Индии. В 1971 году французский семинарист Марк Шадюк после длительной переписки посетил Свами Абхишиктананду и стал его любимым учеником. В 1972 году Свами Абхишиктананда и его духовный друг - индуистский гуру Свами Чидананда дали Марку двойное посвящение - в христианские монахи и в индийские санньяси в Ришикеше. В 1973 году Свами Абхишиктананда и Марк, который получил имя Свами Аджатанана, провели много времени вместе в предгорьях Гималаев недалеко от Ришикеша, изучая Упанишады. 14 июля 1973 года Свами Абхишиктананда перенёс сердечный приступ, после которого прожил всего шесть месяцев. Он описывал этот период как «великое духовное приключение», «состояние за пределами жизни и смерти» и «Пробуждение». Свами Абхишиктананда отправился к «Другому Берегу» 7 декабря 1973 года в Индоре (Мадхья Прадеш).

Глубоко постигнув суть адвайты (недвойственного единства), которую он открыл в Упанишадах и в личности Шри Раманы Махарши, Свами Абхишиктананда остался верен своей христианской вере, и, пережив противоречия между этими традициями, он обрёл внутреннее единство.

эти и другие материалы с сайта http://www.shantivanam.info
еще Семь историй из жизни Абхишиктананды

Фрагмент из книги Свами Абхишиктананды: "Будущий Берег" (1975 г.)

Книга включает в себя три эссе Свами Абхишиктананды: (1) "Саньяса или: зов пустыни" ("индийская традиция отречения") - это его последняя работа, завершённая в июле 1973 года, за несколько месяцев до смерти; (2) введение к Упанишадам, первоначально написанное на французском в 1972 году и (3) "Упанишады и адвайтический опыт", написанное в последний год жизни для Конгресса Монахов в Бангалоре, 1973 год.

О смерти

Смерть – не самый важный момент в жизни человека, так как она не может ни поработить его, ни освободить. Тех, кто перешёл рубеж смерти, Упанишады называют термином претйа (пра-й), то есть, те, кто перешли. Однако переход, символом которого служит смерть, совсем иной. Истинная смерть, единственный вид смерти, который освобождает, это смерть, разрубающая узы сердца, узы, которые заставляют человека идентифицировать себя со своими различными внешними проявлениями, даже с наивысшими из них, связанных с опытом ананды, божественной радости... Это погружение в своё истинное «Я» может быть постепенным и едва ощутимым, а может быть неожиданным и шокирующим. В последнем случае, трудно сказать, сможет ли организм перенести такой опыт, поскольку человек так сильно идентифицирует себя со своими желаниями и философией, что когда это всё отнимается у него, он может оказаться неспособен жить дальше. Он становится чистым светом, океаном славы…

Об эго

Пока у человека сохраняется сильное чувство его собственного эго (ахамкара), Бог остаётся для него «другим». Для него адвайта может быть простой интеллектуальной концепцией, а не реальным опытом, что может привести к страшным последствиям, связанным с ростом гордыни и ужасному росту эго…

О гуру

Ученик должен иметь твёрдую веру в своего гуру, и полностью предаться ему с верой и преданностью в полном смысле этих слов. Для ученика гуру – это проявление Самого Бога, и его преданность гуру для него является высшей ступенью, находящейся за пределами всяческого поклонения. Для такого ученика гуру становится передатчиком абсолютного знания от уст к уху, и, в конце концов, большей частью в тишине, от сердца к сердцу. Он поведёт его шаг за шагом к контролю чувств и ума. Он разовьёт в нём отречение и различение. Иногда, возможно, он будет строг к нему, не позволяя ни расслабиться, ни отдохнуть. Но он будет смягчать свою строгость кротостью, ведя ученика по дороге понимания…

О санньясе

Санньяса встаёт на нашем пути как знак, который на самом деле находится за пределами всех знаков в своей абсолютной прозрачности, и который провозглашает свою собственную смерть в качестве знака. Таким образом, он передаётся из поколения в поколение как доминирующая традиция отречения в Индии. Она появляется перед теми, чьё сердце и ум поглощены призванием санньясы и теми, кому Дух открыл вспышку бесконечного пространства внутри сердца.

И всё таки санньяси живёт в мире знаков, в мире проявлений божественного, и этот мир проявлений нуждается в нём, «находящемся за пределами знаков», чтобы осознать невозможную возможность построить мост между двумя мирами; Кеши владеет двумя мирами, разделяя их, и, тем не менее, становится путём, которым человек достигает мира Брахмы («Чхандогья Упанишада», 8.4.1; «Брихадараньяка Упанишада», 4.4.22).

Эти аскеты, которые уходят от мира и не заботятся ни о чём, как раз и являются теми, кто поддерживает этот мир. Они подобны ведической стамбхе (колонне), которая поддерживает равновесие во Вселенной («Атхарва-Веда» 10.7 и 8). Символами их отречения становятся яджни и хомы, совершаемые священниками. В них изначальное жертвоприношение Пуруши в полной мере реализует Высшую Реальность Духа. Из их внутреннего огня Агни проявляется в их аскетизме (тапас) и зажигаются все жертвенные огни.

Что касается санньяси, то не важно, известны они или неизвестны. Они идут тайным путём. Нет никакого внешнего признака, по которому их можно было бы идентифицировать, они именуются алинга (т.е. «не имеющие видимых символов»), авьякта кара (авьякта - «непроявленный», кара - «путь»). Но общество должно знать их. Оно должно осознавать, что они присутствуют, чтобы иметь напоминание о трансцендентном среди изменяющегося мира.

По этой причине, несмотря на риск деградации всего того, что человечество превращает в институт, общество всё-таки должно оставить место для монашества и публичного признания состояния отшельничества. Кроме того, обычно именно через институт монашества Дух раскрывает себя, заставляя услышать свой голос того, кого он избирает, а затем, зачастую безжалостно выталкивает его за пределы всех знаковых систем. Санньяса-дикшу невозможно сделать обязательной, но в ней уже нельзя отказывать тем, кто искренне просит её, не ради получения престижа от особого социального статуса, а чтобы посвятить всего себя исследованию Брахмана, «посвящая себя Брахману, утверждаясь в Брахмане, в поиске Высшего Брахмана» («Прасна Упанишада»), или, как бы сказал св. Бенедикт, поиску Бога (quaerere Deum).

Было бы, конечно, неверно рассматривать санньяса-дикшу как пустой знак без реального содержания. Её богатое содержание делает её скорее символом, чем знаком (учитывая широко принятые определения различий в современной мысли, согласно которым христианские Таинства становятся символами). На самом деле санньяса-дикша содержит в себе всю конкретику символа, которая глубоко укоренена в источнике самого существа - настолько глубоко, что в некотором смысле, она содержит в самой себе саму Реальность, на которую указывает.

Знак санньясы, также, как и дикши, находится как раз на рубеже, на непостижимом рубеже между двумя мирами - миром проявленного и миром непроявленного Абсолюта. Это Таинство священного, живущего в состоянии наиболее возможной неполноценности, это мощный способ благодати - благодати, которая есть ничто иное, как присутствие Абсолюта, Вечного, Нерождённого, сущего в сердце царства существующего, времени, смерти и жизни; и эта благодать, в то же самое время, представляет собой непреодолимое стремление всей Вселенной во всей её полноте к пробуждению в Абсолюте, в Атмане. Этот знак, эта благодать есть в высшей степени тарана, переправа, по которой человек переходит на другой берег («для тех, кто хочет перейти на берег, где нет страха», на запредельный берег («Катха Упанишада», I,3.2). В конце концов, это сам тарака, тот, кто переводит человека на другой берег, единственный Перевозчик, проявляющийся различными способами через риши, махатм, гуру и будд, которые, на протяжении веков пробуждались сами, и пробуждали своих братьев-людей.
Хотя истина заключается в том, что монастырская жизнь трансцендентна по отношению к любой дхарме, это естественно, что обряды и инициация, которые обозначают официальное вступление в монашескую жизнь производятся в соответствии с конкретными религиозными традициями, в которых человек родился и духовно рос. Пока мы остаёмся на уровне знаков, наилучшими знаками для нас являются те, среди которых мы рождаемся как люди, как люди, преданные Богу, даже если в последствии эти знаки будут нуждаться в очищении и освобождении от их ограничений и особенностей. Однако, в индуистской санньясе есть нечто мощное, некий пылающий вкус Абсолюта, так непреодолимо манящий тех, кто открыл внутри себя эту Невыразимую Тайну, о которой настойчиво свидетельствуют «Упанишады». И не важно, какую религию, дхарму, они исповедуют - у них есть сильное желание стать частью великой индийской традиции санньясы. Через знак вамши, связывающий их с древними риши, они надеются открыть единого Наблюдателя, Экарси, который покоится в глубине их сердец.

Для начала рассмотрим случай с христианскими монахами, которые уже обусловлены, и освобождены, своим религиозным исповеданием. Когда они встречаются со своими индийскими братьями-монахами и познают бескомпромиссный идеал санньясы, они чувствуют в самих себе непреодолимое призвание у внутреннему, более, чем к внешнему, и у них уже не остаётся времени на размышления. Они чувствуют естественное стремление брать пример с индийских санньяси и начать соблюдать хотя бы самые основные из их традиций - бедности, воздержания, абхиямы (бесстрашия), и т.д. Даже более того, они отдаются этой свободе, навеянной в их сердцах Духом. В этом случае получение новой дикши было бы бессмысленным, поскольку в полном предании себя согласно их первоначальному вероисповеданию - «suscipe…» - главное посвящение уже было дано. Это случай, который можно сравнить с Парамахамсой, который, видя полный свет, сияющий внутри него, переходит естественным образом, оставив размышления, в состояние туриятита или авадхута. Есть также те, кто приезжает в Индию, не имея предварительного монашеского опыта, или даже религиозных взглядов, и когда здесь они пробуждаются, слушая Писания, или, ещё чаще, в результате прямого контакта с гуру, в котором они находят пылающий огонь, сжигающий все их желания и предыдущие устремления. Затем, вне зависимости от того, собирались ли они остаться в Индии, и получили ли такое разрешение, или им необходимо вернуться в их родную страну, они часто мечтают принести обеты индийским способом и пытаются получить разрешение на это для того, чтобы официально отделиться от общества и провести свою жизнь в недвойственном сосредоточении на внутренней Тайне. («Нарада Паривраджака Упанишада», 5.1)
В связи с этим возникает проблема: хотя санньяса-дикша является завершением всех обрядов и окончательным переходом за пределы мира знаков, фактом остаётся то, что дикша так тесно связана с индуистским культом, что она может не иметь смысла для тех, кто не принадлежит к индуистской дхарме. Для индуиста инициация в санньясу связана с рядом обрядов, которые соответствуют различным этапам жизни двиджьи (дваждырождённого), от его зачатия до погребального костра. В реальности это посвящение представляет собой предвестие погребальной агнихотры («Чхандогья Упанишада», 5.4-9). Таким образом, санньяса-дикша обычно сопровождается обрядами, символизирующими конец всех обрядов: кандидат повторяет «Гаятри Мантру» по тысяче раз в обеих сандхьях, предваряющих инициацию.
Кроме того, как минимум в случае с карма-санньяси, церемонию завершает гуру, возлагающий на ученика атрибуты санньясы, а именно, данду, каупину и одеяние кави. Эти символы вряд ли будут понятны за пределами конкретного социо-культурного контекста Индии, и их передача от имени гуру имеет мало значения для санньяси не-индийца, которому придётся жить за пределами Индии, вне зависимости от богатого значения этой церемонии.

Возможно, кто-то мечтает о том, чтобы санньяса использовала знаки общечеловеческого значения - как в отношении обряда, так и в отношении внешнего вида санньяси. Однако, все знаки по определению будут принадлежать к конкретной культуре и среде. Снова и снова мы сталкиваемся с парадоксом (или даже противоречием) в сердце санньясы: с одной стороны санньяса не принадлежит этому миру (алока), а с другой, присутствует во всех мирах (сарвалока), это знак, находящийся за пределами всех знаков. Неизбежно нам приходится вернуться назад, к изначальному значению санньясы, описанному в древних текстах, как «не имеющая знаков» (алинга) и не имеющая правил (анияма).

Амбивалентность санньясы заключается в том, что в высшей стадии, когда происходит отказ от всех правил и внешних знаков, она становится неотличной от спонтанного внутреннего отречения Пробудившегося человека. Нет ничего такого, чтобы могло служить обозначением санньяси. Он может бродить по миру, может прятаться в пещерах и джунглях, но также может жить среди множества людей, даже трудясь в этом мире, при этом, не теряя своего одиночества. Нечуткий человек никогда его не обнаружит, только эвамид (тот, кто знает) может узнать его, поскольку он также обитает в глубинах истинного «Я». Однако тот, кто хотя бы немного пробуждён, не может не испытать его сияния - вкус, прикосновение, сияние - то, что могут постичь внутренние чувства - и этот опыт оставляет поистине удивительное впечатление.

Если невозможно найти универсальный символ санньясы, и если социальное окружение требует избавить её от всех символов, есть ли необходимость сохранять ту или иную форму внешнего посвящения, особенно учитывая то, что с точки зрения истинной сущности санньясы процедура инициации вообще очень спорна? Санньяси всегда будет помнить, что его основная обязанность - молчание, уединение, медитация (дхьяна) (см. «Нарада Паривраджака Упанишада», 4.17,18: «Останемся в уединённом месте, подходящем для медитации»), и он никогда не сможет отказаться от этого. [...]

Санньяса может быть дана только тогда, когда гуру уверен, что ученик обладает истинным видением, что он - эвамидван, и обладает физической, ментальной и духовной силой оставаться верным фундаментальным требованиям аскетической жизни при любых условиях. Как правило, он должен получить подтверждение качеств ученика, не только живя в компании с гуру (антевасин) но и в одиночестве и странствиях (паривраджака), и более того, в случае с западными людьми, подтверждение практики акосмической жизни в обществе, которое отвергает такой акосмизм. Считается, что дикша обязывает его провести определённый период жизни в странствиях и жизни на подаяние (бхикачарья), и такая жизнь должна продолжаться как можно дольше. Кандидат должен отказаться от имущества, и если это невозможно с юридической точки зрения, он должен осознать, что более не имеет правом собственности на что бы то ни было, и должен быть готов отправиться в путь, взяв с собой что-то, или оставив всё, в зависимости от обстоятельств. Только тогда гуру сможет засвидетельствовать перед небесами и землёй окончательное предание себя кандидатом.

Дни, предшествующие дикше, проходят в уединении - тишине, медитации, чтении соответствующих книг - либо в полном одиночестве, либо в обществе гуру. Непосредственно перед посвящением Писания предписывают провести день в посте, а ночь в молитвах. Эта ночь пройдёт в молчаливой медитации с возможным чтением тех текстов Упанишад, которые наиболее точно сформируют духовный опыт кандидата (например, текст «Санньяса Упанишады», наиболее важные отрывки из которой уже были рассмотрены, также тексты об отречении из «Брихадараньяка Упанишады» (3.5, 4.4.22) и «Мундака Упанишады» (1.2), тексты, посвящённые отказу от желаний («Брихадараньяка Упанишада», 4.4.6) и об уходе Яджнявалкии в «Брихадараньяка Упанишаде», 4.5, 7-ую главу «Чхандогья Упанишады» и её акцент на Брахмане, […], первые три главы «Катха Упанишады», где говорится, что кандидат это никто иной, как молодой Начикета, который заставил Смерть раскрыть свой секрет, и который открыл себя в себе за пределами рождения и смерти).

Хомы и шраддхи, которые проводятся в эту ночь во время обряда двиджи не являются необходимыми, если кандидат не принадлежит к индуистской традиции и не имеет священного шнура. Ему также не нужно повторять «Гаятри», высшей мантры, которая до сих пор была необходимым элементом жизни брахмана (брахманачари). [...]

Когда все приготовления завершены, остаётся совершить лишь сам обряд дикши, удивительно простой в своём символизме. Почти все знаки уже осуществлены, остаётся лишь последний знак, который поднимает избранного над всем к решающему открытию самого себя. Вся благодать достигнет своего апогея в этом определяющем даре благодати, находящемся в единственной и недвойственной Тайне самой благодати, как она есть. Обряд станет высшим символом похода за пределы себя к истинному «Я», и только тогда появится возможность действительно в Истине сказать: «ахам брахмасми» («я есть Брахман»). Теперь вся жизнь кандидата подходит к своему финалу, и его дух, сбросивший оковы рабства, погружается в свет бесконечности истинного «Я», как это отображено в мантре «Чхандогья Упанишады», которую он вскоре прочтёт. Точно также сказал Иисус вечером, накануне Своего ухода: «Час пришёл, Я иду к Отцу». Гуру и ученик идут на берег реки - по возможности на берег Ганги, которая на протяжении веков была свидетельницей подобных инициаций, проходивших на берегу или в праягах (местах слияния). Внизу находится вода Ганга, вверху на небе - огонь восходящего солнца, Агни - два священных элемента, которым совершается приношение всего, что следует освятить. Прежде всего, они поют гимн Дакшинамурти, Высшему Гуру. И в данном случае не только человек даёт посвящение. Для ученика, в котором горит лишь Внутренний Свет, этот человек всего лишь сиюминутное проявление единственного Гуру, Который проявляется в каждом месте и во всякое время, когда сердце внутри раскрыто. «ОМ! Приветствие всем гуру! ОМ! Приветствие Единому Гуру». Все гуру присутствуют здесь, все Просветлённые, Единый Просветлённый - потому что есть всего одно Просветление и всего Один Просветлённый. Кандидат входит в воду по запястья. Он делает глоток (ачамана) святой воды, чтобы очистить рот для принесения великого обета. Затем, обратившись к востоку, он вслед за гуру повторяет формулу клятвы, которая отражает в основном не намерение на будущее, а то, что уже является истиной в глубине души и превосходит прошлое и будущее: «Ом бхур бхува сува санньястам майя» («Я отрекаюсь от всех миров»- от земли, от так называемых небес, от всевозможных миров, находящихся между ними, от всех лок, всех мест, в которых я мог бы отдохнуть и почувствовать себя в безопасности (пратиштха), как в материальной, так и в ментальной сфере, в сфере человеческого общения, или даже в так называемой духовной сфере. Моё поклонение, моё полное посвящение (упасана) единственному «Я», Брахману, Которым я являюсь. Я поднялся над всеми желаниями - над желанием продолжения рода, над желанием копить богатства, над желанием попасть в ту или иную локу. «Пусть ни одно создание не боится меня, поскольку всё происходит из меня» («Нарада Паривраджака Упанишада», 4-38).

Новопосвящённый санньяси погружается в воду, а затем гуру поднимает его как Пурушу в «Айтарейя Упанишаде»: «Восстань, о Человек! Восстань, пробудись, о ты, снискавший благодать, бодрствуй!» («Катха Упанишада», 3.14).

Оба они обращаются к восходящему солнцу и поют гимн Пуруше из «Уттара-Нарайяны»: «Я знаю Его, Высшего Пурушу, облачённого в солнечный свет, находящегося выше всякой тьмы; только познав Его можно победить смерть, нет иного пути!» («В. Самхита» 31.18).

Затем они декламируют священную мантру из «Чхандогья Упанишады», которая чётко резюмирует произошедшее таинство: «В состоянии полного спокойствия Он восстал из своего тела, достиг Высшего Света и проявил Свою истинную форму; Он - Высший Пуруша, Он - Атман, Он - Брахман, Он - всё сущее, Он есть Истина, Он пребывает выше страха, выше смерти, Он - нерождённый. И я сам есть Он». («Чхандогья Упанишада» 8,3,4; 8.12.3).

Затем новый санньяси собирает все свои одежды и выбрасывает их в поток воды. Гуру зовёт его на берег и принимает его в свои руки, обнажённого, как в момент, когда он выходил из чрева своей матери. Он покрывает его одеянием санньяси, имеющим цвет огня, цвет пламени Пуруши, золотой цвет Хамсы («Брихадараньяка Упанишада», 4.3.11). Всё сгорело - он новый человек, или, скорее, единственный Человек, единственный Пуруша, единственный Дух, Которого не может более скрыть никакое одеяние, кроме покрова огня, пожирающего все остальные одежды, навязанные чтобы скрыть обнажённость изначального Пуруши, недвойственного Духа. Гуру просит его сесть перед ним и даёт последние наставления. Он напоминает ему о единственности Атмана и о полной свободе в отношении всех существ; о том, что он полностью свободен от всех обязанностей перед кем бы то ни было, кроме единого Духа; о том, что его единственным долгом теперь является сосредоточение на его истинном Я, на внутренней Тайне, которая есть недвойственный Брахман, причём его уста должны непрестанно повторять священный слог ОМ с каждым вдохом и с каждым ударом сердца. Гуру встаёт позади санньяси и со всей силой внутреннего пробуждения, он передаёт из уст в уши, а главное, из сердца в сердце, ОМ и махавакьи. Он произносит: «ОМ! Брахма есть сознание» («Айтарейя Упанишада» 5.3), а ученик повторяет эту фразу вслед за ним. «ОМ! Это Я есть Брахма» («Мандукья Упанишада», 2), и вновь ученик повторяет это за ним. Когда гуру доходит до того, что именуется мантрой инициации, «Упадедеша-Мантрой» из «Чхандогья Упанишады» (6.8.7): «ОМ! Ты есть То», ученик отвечает основной мантрой из «Брихадараньяка Упанишады» (1.4.10), которая спонтанно рождается в глубинах его Я: «ОМ! Я есть Брахма! ОМ! Ахам асми ОМ! Ахам ОМ!» Теперь финальный символ проёден и приходит время для последнего перехода туда, откуда невозможно вернуться. У гуру больше не будет возможности отозвать ученика.

«Иди, сын мой, в свободе Духа, через бесконечное пространство сердца; иди к Источнику, иди к Отцу, иди к Нерождённому, поскольку ты сам не рождён (аджата), к Брахма-Локе, которую ты обрёл, и откуда нет возврата» (на основе «Чхандогья Упанишады», 8). Санньяси немедленно встаёт на путь истинного «Я», на «древний узкий путь» («Брихадараньяка Упанишада», 4.4.8).

В этом мире, за пределами этого мира, провидец того, что находится за пределами восприятия, идёт тайно, скрытно, неузнанный, опьянённый сумасшествием тех, кто знает, свободный в свободе Духа, наполненный изначальным блаженством, утвердившийся в таинстве недвойственности, свободный от чувства различия, с сердцем, переполненным опытом истинного «Я», полностью и вечно пробуждённый...

О вере

В средневековых индуистских текстах вера определяется с помощью четырёх фундаментальных понятий: это различение между преходящим и вечным, как в себе, так и в мире, далее, полное безразличие к плодам деятельности, как моральной, так и религиозной, ведущим к так называемому вознаграждению либо в этом мире, либо в следующем, включая даже бессмертие. Затем идёт успокоение чувств, и, в конце концов, желание спасения или освобождения, которое настолько сильно, что все остальные желания растворяются даже в мыслях…

Поздние Упанишады содержат такой, на первый взгляд богохульный текст: «Читай, изучай и постоянно анализируй Писания, но как только в тебе вспыхнет свет, немедленно отбрось их, точно также, как ты выбрасываешь огниво, с помощью которого ты зажигал огонь» («Амритананда Упанишада», 1)…
отсюда

Фрагменты из книги: "Путешествие в глубины сердца. Духовный дневник"

Некоторые части предлагаемого Вашему вниманию дневника Свами Абхишиктананды, были опубликованы в Париже в 1986 году на французском («La montee au fond du coeur») под редакцией Раймона Паниккара. Они охватывают период с момента прибытия Анри Ле Со в Индию в 1948 году до его последней записи в дневнике в сентябре 1873 года, за три месяца до смерти. Английская версия была опубликована в Дели (ISPCK) в 1998 году. Эти документы свидетельствуют о внутренней борьбе человека, который пытался связать свою христианскую веру и индуистскую традицию, внутренний конфликт, возникший в связи с принадлежностью к двум традициям, который завершился победой осознания недвойственности бытия.

О просветлении

19 июля 1952 года
Тот, кто достиг сатори, тот, кто стал просветлённой личностью, продолжает видеть, что трава зелёная, а небо голубое, считать рис пищей, одежду одеждой, а поезд транспортным средством. От чего он освободился, так это отношение к своему эго, которое до момента освобождения он проецировал на все эти предметы. Теперь он видит вещи в самих себе, а не в связи со своим эго. Близкие люди не становятся менее любимыми, но больше нет ни малейшей привязанности, ни малейшего обращения к своему эго.

22 октября 1970 года
Иисус ест, пьёт, плачет, устаёт. Пунджа владеет своими шахтами. Джанака правит царством.

24 июля 1952
Освободись от своего ума и его стремления познавать, читать, изучать и понимать.

Дата неизвестна
Меня, как и Раману, пробудила Аруначала! О это пробуждение!

2 июля 1968 года
Мы вообще не понимаем Упанишады до тех пор, пока не обладаем опытом.

Об истинном крещении

17 июля 1952 года
Сатори есть истинное крещение, новое видение себя и мира – это не интеллектуальное познание, а глубокая, окончательная и абсолютная трансформация существа.

О духе и плоти

8 июня 1952 года
Разница между временем и вечностью проявляется, когда существо вовлекается в Божественную лилу (игру) творения:
Если я веду себя как надувшийся мальчишка, который говорит:
Я не хочу играть, не я!
То из вечности я падаю во время,
Из духа я падаю во плоть.

12 июня 1952 года
Свами джи поднимается над Павловым суждением о противоположности духа и плоти показывая, что плоть необходима для проявления любви. Человек – это дух, но он также и плоть Он не может убежать от закона материи, от своего положения воплощённого духа. [Человек в воплощении – необходимое таинство, абсолютно и естественно следующее из материального положения человеческого мира].

О почитании Святого Сердца

27 июля 1955 года
Я думаю, что я уже слишком адвайтичен… Даже символ креста больше не влияет на меня. Поэтому я сосредотачиваюсь на Сердце Христа, хрид, это и индуистское понимание Святого Сердца.

О полном предании себя

27 июля 1955 года
Только когда ты не привязан к той или иной мысли, к той или иной точке зрения, к чему-либо вообще, когда ты ничего не желаешь и ничего не боишься, когда ты ни чему не радуешься и ни о чём не печалишься, ты можешь создать пустоту в своём уме. Если я волнуюсь о том, что произойдёт завтра, о том, какое решение мне придётся завтра принять, я не смогу достигнуть этой пустоты. Я должен иметь абсолютную веру в это тайну Запредельного, в которую я погружаюсь. Не важно, называю ли я её Христом, Шивой, Параматманом или как-то иначе. Полное осознание того, что есть Кто-то, кто принимает меня, полностью заботится обо мне, что, в конце концов, я найду себя, освободит меня от моих нынешних ограничений.

16 ноября 1955 года
Я должен пожертвовать не только моим желанием планировать, но более того, я должен отбросить моё желание познать разумом значение всего и решение Тайны Церкви и Тайны Христа, а также выяснить, что произойдёт со мной. На самом деле всё произойдёт в соответствии с моим глубинным внутренним опытом.

О Церкви

10 января 1956 года
Церковь должна отойти от её жёсткой парадигмы, очистившись и крестясь водой и огнём.

Дата неизвестна
Церковь должна была стать группой любви, социальной кристаллизацией любви, которую Иисус пришёл раздать для трансформации всего мира, как дрожжи поднимают тесто. Но кто любит? Кто любит полностью? Поскольку нет всеобщей любви, это вообще не любовь.
Не крещение и не причастие делают человека христианином, а любовь, которую каждый проявляет в отношении брата. Иисус живёт в том, кто любит брата, а не в том, на чьих устах и в чьём разуме находится имя Иисуса. Имя Иисуса, пребывающее в глубине - это та любовь, которую мы проявляем в отношении брата.

6 июля 1955 года
Только харизматическая Церковь ранних времён и реализованная Церковь эсхатологических времён могут избавить нас от ига римской централизации.

Сентябрь 1955 года
Церковь сожгла Жанну д’Арк за то, что она подчинилась своей совести. То же самое произошло и с Маргаритой Порель. А сколько других людей!

6 сентября 1955 года
Церковь приняла эстафету Израиля, но она позаимствовала у Израиля не только его мессианское сознание, но и всю человеческую косность, которую не смогло побороть это сознание. Книжники и фарисеи точно также действуют в Церкви, как и во времена Иисуса. Смогли ли бы Павел и Иеремия обнаружить lex spiritus в нашей клерикальной администрации и каноническом праве?

25 ноября 1956 года
Трагедия Церкви заключается в том, что, будучи, прежде всего, Таинством, направленным на проявление Духа, она остаётся на уровне самого Таинства. Она урезала Дух до уровня Таинства, Таинства как такового и Таинств в особом смысле, включая церковные институты и догматические формулировки.

О гуру

3 апреля 1952 года
Рецитация священной мантры на ухо ученику в день посвящения – это символ мистической и действенной передачи от сердца к сердцу. Ученик связывается с Богом через своего гуру не в том смысле, что гуру становится посредником между учеником и Богом. Напротив, в лице гуру Бог предстаёт перед учеником.
Свами джи был убеждён, что его сад-гуру был Христос, проявившийся в исторической личности Иисуса и мистически присутствующий в Таинстве: эта убеждённость была глубоко в его сердце и никогда не покидала его. (Ширли дю Боле, биограф Свами Абхишиктананды).

О Шиве

5 марта 1956 года
Как же мне не простереться перед Ним ниц когда я снова приду в храм, на этот раз вместе с другими преданными, и не скрываясь, нарисовав на челе трёхчастный символ священного лингама.? Но не является ли этот Шива-лингам мной самим, как и этим камнем? Кто поклоняется и кому? Его тело тонет в земле, и он исчезает также, как когда-то он появился из глубины лона сердца, в котором, наконец, открылась Суть, наконец, был достигнут этот знак, этот чистый знак, который представляет собой священный камень в центре перерождения Существа.

О медитации

6 марта 1956 года
Очень важно сосредоточить ум на чём-то, что ведёт к трансцендентности и освобождает от блуждания мысли. Для меня – это мысль о «Внутреннем» (уллам на тамильском), ахам («Я») например. Необходимо сделать моей обителью внутренний мир, утвердиться в нём, погрузиться в него, раствориться. Если мысли по-прежнему приходят, то пусть они будут как птицы, летящие в открытое пространство (акаша) сердца, пусть пролетают мимо головы, не беспокоя меня. Что на самом деле важно, так это сделать моё положение стабильным… Стремиться внутрь через идею Внутреннего – это очень хороший путь. Однако, идея Внутреннего сама по себе представляет собой форму двойственности (бхеда). Пока я отличаю Внутреннее от того, кто стремится к Внутреннему, я не достиг Внутреннего. На последнем этапе тот, кто ищет и то, что является объектом поиска исчезают, и не остаётся ничего, кроме чистого Света, неразделённого, самосветящегося (джйоти акханда свапракша). Последняя задача – это уничтожить различие между искателем и объектом поиска.

8 апреля 1957 года
Реальность – это не то, чего мы можем желать. Она просто есть. Пока я не осознал, что «Я ЕСТЬ», всё, к чему я стремлюсь – тщетно, поскольку Бытие невозможно возжелать. Всё, что я делаю – тщетно, потому что Бытие – это не что-то, что можно осуществить. Нам не нужно ничего хотеть, ничего желать, ничего искать, ничего достигать.

Дата неизвестна
Рождество, одновременно радость и тревога. Рождение Слова Бога во плоти, радость и тревога. Возглас Авва Отче, радость и тревога. Радость этой полноты, приобретённой человечеством и каждым человеком. Тревога, поскольку в человеке больше не осталось места, где бы человеческий дух мог встать на ноги. Мера веры в её безмерности. Мудрость в отрицании всякой мудрости, одним махом...

О Христе

14 апреля 1957 года
Христос – находится в самой глубине моей души, также, как и в самой глубине космоса.

Об уединении

13 ноября 1962 года
Отшельник находится в одиночестве, лицом к лицу с самим собой, наедине с Богом в глубине себя, и Бог ведёт его за пределы всех знаков, всех форм и проявлений, всех символов, образов и концепций – и в последнем прибежище нет ничего, что может охватить этого Бога, или позволить нам прикоснуться к Нему, увидеть Его, вне зависимости от того, проявляется ли Он как единый Бог бхакты, или триединый Бог христианского опыта веры. Таким образом, это одиночество, в котором никто не отвечает на зов, или, скорее, ответы на зов не слышны. Потому что в каждом ответе я знаю, что он исходит от меня самого, что он пребывает здесь. И в конце концов, кто зовёт? Больше ничего не существует, только кевала (абсолютное единство) – абсолютно белая страница, как в 10 рисунках дзен.

О Граале

11 сентября 1973 года
Я нашёл Грааль. И я продолжаю говорить и писать это для тех, кто может понять знаки моей речи. Поиск Грааля – это на самом деле ни что иное, как поиск себя. Это единственное значение всех мифов и символов. Ты сам – объект твоего поиска, который никогда не прекращается.

О Святом Духе

Дата неизвестна
Дух свободно разворачивает Cвою лилу во мне, как и в каждом создании. Дух - это таинственная безличная личность, в Которой теряется моё эго. Принять реальность означает сказать, что моё эго потонуло в Духе.
Дух - это вселенское неосязаемое космическое Присутствие. Он обретает лик в каждом человеческом лике, отражающем сознание... Святой - это тот, кто принимает это Присутствие. Обычный человек легко погружается в него, но впитывает его в своё сознание не более, чем растение или животное. Человек обладает способностью к познанию тайны, capax mysterii.

О Шакти

Дата неизвестна
Пресвятая Дева - это Шакти Христа.
Шакти - это майя. Майя исходит из Духа, Дух проявляется в её эволюционной функции... Но майя - это также шакти в инволюционном аспекте, в аспекте возвращения к Единству, рассредоточения в анеке (множественности) и концентрации в адвайте. Необходимо любой ценой прикоснуться к этой силе шакти, распространённой по телу, на ментальном уровне и в мире; прикоснуться к ней даже в этом рассеянии, в эволюции и в её силе инволюции, ре-концентрации и воссоединения в недвойственности.
Шакти - это Дух, сила эволюции вселенной, сила, приводящая всё к Сыну и Отцу в их внутреннем экстазе. Мир открывается и закрывается. Майя, шакти, рассеивает и объединяет. Тайна Девы - Шакти, в которой вселенная зачинает Сына.
Пробуждение к бытию - это пробуждение к шакти (взрывное движение кундалини, согласно традиции.

Об ангелах и демонах

Дата неизвестна
Ангелы и демоны суть персонифицированные космические силы в эволюционном процессе на пути к точке омега, какой бы она ни была. Совершенство человека реализуется таким образом, что в процессе его достижения, если он твёрдо встал на путь, ему помогают - более или менее - эти силы, которые ведут себя как личностные свободные существа. Человек не один достигает совершенства - он достигает его вместе со всей вселенной.

О жизни в материальном мире

Дата неизвестна
Пока существует феноменальное «я», человек не может избежать законов, которым подчиняется это «я» в мире майи. Тот, кто заботится о пище, одежде и т.д. сохраняет ритуальные и догматические обязанности. Нет смысла отрицать эти обязанности, в то же время, заявляя о правах.

О послании Абхишиктананды

25 июля 1971 года
У меня лишь одно послание – послание Абсолюта. Это то, чему учил Иисус и о чём говорили все провидцы: встреча лицом к лицу со смертью, с Ямой, с Богом. Эта встреча лицом к лицу полностью открыта, обнажена: «на папа на пуньям» («больше не существует ни добра, ни зла»). Как бы сказали христиане, никаких [личных] заслуг, только милость. Однако, все религии по разному трактуют это послание, используя разную терминологию и разные пути познания, а эго скрывает от нас эту истину и мы становимся добычей смерти (...) Бог – это Абсолют, и это смерть. Никто не может увидеть Бога и остаться в живых. Встреча с ним уничтожает все защитные барьеры, как умственные, так и социологические. До тех пор, пока Бог остаётся для нас божеством (дэва), которое поощряет и наказывает, Он не есть Бог.

12 декабря 1971 года
(...) Моё послание не имеет ничего общего с какой бы то ни было дхармой. Таково любое послание, идущее из глубины [сердца]. Хотя послание Упанишад имеет ведические и брахманические корни и их формулировки происходят из этих корней, оно «самосветящееся», свапракаша. Оно являет свет, происходящий из самых глубин, и само становится его отражением. Точно также и Евангелие не связано с иудейским миром, в котором оно было явлено. Это знание универсально, его истинные ценности растопили восковые соты иудейского и греческого миров, и извлекло мёд, который в них хранился. Это знание – эхо глубин человеческого сердца, которое несёт послание любви, самопожертвования и истинных взаимоотношений. Это послание божественности каждой личности. Послание Упанишад, пройдя по мутным водам каналов, невероятно отдалённым от Источника, сформировало индийский образ мысли, а послание Евангелия, пройдя тот же путь – западный. Человек (измотанный религией, межрелигиозной рознью и самосвятством) возвращается к Источнику, когда встречается лицом к лицу с самим собой, со своими собственными глубинами. Тогда он осознаёт, что “он есть” в гораздо большей степени, чем когда использует любой вид анализа, даже философского (экзистенциального) анализа (...)

24 декабря 1971 года
Господи, кто Ты? Существуешь ли Ты? Я не могу продолжать… Отличен ли Ты от моего брата, в чём лике отражён мой лик? Отличен ли Ты от воды, земли, огня или чего-либо сделанного из них? Почва, находящаяся в глубине меня есть глубина всего сущего – это лик, это Ты Сам, Ты видишь меня в этой глубине, и это также я сам, я сам обращаюсь к себе самому. Так ли это? Отличен ли Ты от этой тайны, от Брахмана в глубине меня, от всего сущего? Я имею в виду, отличен ли Ты от этой абсолютной тайны, которую нельзя назвать по имени? Это «Я», это «Ты» – это проекция меня самого? Это последняя попытка спасти меня перед Твоим ликом? Ты Ишвара? Ты Пуруша? Ты Кришна? Ты Иисус? Отличен ли Ты от меня? Являешь ли Ты Себя в том свете, который находится за пределами тьмы? И вообще, являешь ли Ты Себя в свете? Или Ты Сам есть свет, который окружает меня, проникает в меня и поглощает меня? Логос является, чтобы осветить нисхождение вглубь, в пещеру: гуха, и затем существует лишь тот, кто находится внутри её (гухантара) и внутри самого себя (...) В глубине внутренней пещеры (гуха) нет имени, но нет и безымянности, там нет ни Шивы, ни Иисуса (...)

О переосмыслении индуизма

31 марта 1952 года
Речь идёт о том, чтобы включить в моё христианство все положительные ценности индуизма: образ мысли, культ и преданность – отвергая только то, что чётко и абсолютно несопоставимо с ним, и переосмысляя в системе ценностей христианства то, что невозможно просто позаимствовать. Не следует забывать и о полиморфизме индуизме, о месте, которое находят в нём такие несопоставимые даршаны (философские школы), как школа Шанкары и школа Мадхвы, не говоря уже об атеизме Санкхьи. Нельзя ли переосмыслить индуизм? Недавно это попытались сделать Рамакришна, Вивекананда и Ауробиндо.

О трансцендентности христианства

Апрель 1955 года
Христианство трансцендентно по отношению ко всем остальным религиям. Оно присутствует в них, и выходит за их рамки. Христианин – космический священник.

8 апреля 1972 года
Христианство – это не джняна, не бхакти, не карма и не дхарма, оно – взрыв Духа. Не имеет значения, из какого религиозного основания оно исходит (джняна, бхакти, карма) в необходимой для него степени.

Об обращении

6 июля 1968 года
Метанойя (обращение), которую проповедовал Иисус – это не переход от одной дхармы к другой. Это полное возвращение, которое не относится ни к чему, кроме перехода к стадии «реализации».

28 апреля 1973 года
Мы обращаемся и получаем дикшу, становясь христианами, мусульманами, суфиями, ведантистами и т.д. Всё это навязанные нам формы. Самое главное – освободиться от всех навязанных сверху форм и обнаружить свою утраченную сварупу (истинную суть).

О проявлениях Бога

1 января 1969 года
Бог-дэва – проекция меня самого, моё второе «Я», мой двойник, мой дхата, мой Творец. Первый пункт Символа Веры познаёт Бога лишь через Творение. Именно на этом уровне дэвов Бог тройственен, и Сын Божий может нисходить на землю, искупать вину человека и т.д.

9 июля 1970 года
Сравнение проявления Бога в Иисусе и Будде бесполезно. Можно сравнивать моральные ценности Иисуса и Гаутамы или индуистских риши, поскольку эти проявления опыта обусловлены культурным и религиозным окружением, где они обнаруживаются или происходят, happen. Уникальность Воплощения – ложная проблема.

2 апреля 1972 года
Иисус Человек и Иисус Бог – это всё ещё двандва (двойственность). Опыт, сатьям, сат находится за гранью двандвы. Дуалистическая концепция ложна, поскольку все её попытки выразить Запредельное относятся к уровню двандвы. Богочеловек в Иисусе – это первая двандва, затем идут грех и добродетель, спасение и осуждение.

О кевала-адвайте

8 апреля 1957 года
Если я обладаю каким либо желанием, даже если это желание реализации, я стремлюсь лишь к объекту моей мыслительной деятельности. Реальность не стремится к себе. Она ЕСТЬ (IL EST). Пока я не осознал, что Я ЕСТЬ, все мои желания напрасны, поскольку истинное «Я» не имеет желаний. Ему нечего желать, не к чему стремиться, нечего искать и нечего достигать. Это одиночество Сущности («ахам асми»). Поскольку всё желаемое, искомое или достигаемое суть дела рук человеческих, мысли человека, который не есть тот, кто есть (N’EST-PAS-CE-QUI-EST).

Июнь 1952 года
Тот, кто не погрузился в уединение кевалы, рассматривает мгновение в качестве фрагмента времени. Ему неведома природа вечности. Именно через кевалу мы проникаем в вечность, тот же, кто проник в вечность, не знает времени. Так что только он может во всей реальности наслаждаться Духом, лилой Духа.

О Евхаристии

24 декабря 1972 года
Евхаристия. Пища Брахмана в каждом существе. Каждое существо – мадху (мёд) для всех других существ. Питаться каждым существом, чтобы питаться всем. Питаться Тем, кто наиболее близок к Брахману… Евхаристия – это призыв стать Брахманом, обращённый ко всем.

О Евангелии

28 декабря 1971 года
Евангелие являет лик Божий, а Упанишады Его тайну, или, точнее, непосредственность этой тайны. Несомненно, ни одна из божественных личностей, почитаемых людьми, не обладает той чистотой, которой обладает Иисус.

О теологии

23 марта 1970 года
Иисус – садгуру. Поэтому Он ведёт за пределы Своей формы. Он постоянно апеллирует к Отцу. Он – лишь эхо Отца. Отец более велик, или, говоря другими словами, более глубок и более изначален. И Иисусу надлежит исчезнуть в Его форме, чтобы явился Дух. Истинное познание Иисуса en pneumati (в Духе). К сожалению, теология отделила эту тайну от Источника, от глубины, прабхава (Изначальное). Отделила Иисуса и отделила Дух (овеществила).

О Деве Марии

Июнь 1952
Пресвятая Дева – это связь между Богом и родом Адама; именно в Ней Бог проявляется в материи, пространстве и времени […] Дева – это истинная Великая богиня Terra, Alma Mater, Которую Бог оплодотворяет для того, чтобы Она родила Бога, мир Божеству в вечном Сыновстве. Мария продолжает давать Иисуса миру в Церкви.

О II Ватиканском Соборе

12 апреля 1963 года
Сейчас, читая Иезекииля, я размышляю о Соборе: Дух явился, но люди оказались слишком недалёкими.

О гуманизме

5 сентября 1970 года
Основное величие современного гуманизма, даже и проявляющегося в таких необычных формах, как коммунизм, рационализм, экзистенциализм и т.д., заключается в том, что он поставил человека лицом к лицу с самим собой и с его настоящим, избавив его от любых мифов о будущем и от эсхатологических рассуждений (коммунистический миф о будущем, также, как и иудейский, будучи коллективным, менее вреден, чем миф об «индивидуальном небе»). *

* Очевидно, Свами джи подразумевает концепцию «индивидуального спасения» или «личного Спасителя», которую проповедуют некоторые христиане.

Об истинном крещении

17 июля 1952 года
Сатори это истинное крещение, новая жизнь нашего «Я» и мира. Это не интеллектуальное знание, а глубокое преображение, окончательное, катастрофическое преображение существа, не имеющее ничего общего с окроплением головы пригоршней воды, под которым подразумевается крещение огня в Духе.

Об именах Тайны

15 ноября 1956 года
Зачем желать любой ценой дать имя Тайне, пребывающей в глубине меня? Я удивительным образом проник в Неё под именем Иисуса, и Сердце Иисуса стало моим и явилось мне в лоне Отца. Затем, я проник в неё под именем Аруначалы, и её свет ослепил меня так, что все имена и формы моих учителей, которые вели меня, растворились в сиянии этого солнца. Но разве когда появляется солнце, звёзды исчезают с небосклона? Разве луна прекращает вращаться? Главная проблема и беда – это желание давать имена. Тайна заключается в том, чтобы не называть, смотреть, быть ослеплённым, БЫТЬ, не именовать, а просто быть…

О грехах

12 апреля 1963
Наши грехи? Хорошее оправдание. Хороший вариант – просить прощения за грехи, чтобы освободиться от обязанность БЫТЬ.

О Христе-Пуруше

19 октября 1966 года
Христос – прежде всего, Пуруша в глубине меня. Его проявление во времени, в Палестине, а затем в Церкви, преследует единственную цель: привести меня к Себе в глубине моего сердца.

22 мая 1967 года
В реальности в Троице есть только одна истинная Личность – это Христос, Пуруша.

2 января 1973 года
Истинное величие Христа не умаляется, когда мы освобождаем Его образ от ложной славы, связанной с мифами и теологическими рассуждениями. Иисус – удивительная эпифания (явление) тайны Человека, Пуруши, тайны каждой личности. Таковыми же были и Будда и Рамана и многие другие. Именно эта тайна Пуруши находится в поисках себя в космосе. Да будет прославлен во Христе Пуруша, все пуруши прошлого, настоящего и грядущего!

О Христе и Рамане Махарши

28 октября 1955 года
Христос, Которого я вначале познал в его историческом проявлении в Иисусе, Который затем открылся мне в Церкви, в конце времён (моих времён!) явился мне в форме Бхагавана Шри Раманы. Абхишикешвара восседает на лотосе в центре моего сердца в форме Махарши, и все мои усилия направлены на то, чтобы достичь этого центра, который не отличен от Него. Моя задача – обрести в глубине себя шива-шанта-адвайта (благодать, мир, недвойственность), которые суть Бхагаван. Не Тот Бхагаван, Которого я почитал и перед образом Которого простираются Его ученики, но Тот Бхагаван, Который есть я сам в моём собственном источнике.

О религии

27 марта 1964 года
Представлять страдания Иисуса и Богородицы – это прекрасно: такие размышления освящают, когда они навеяны Духом. Но, в конце концов, это всего лишь проявление (эпифания) Реальности. Сама Реальность – это переход к Отцу.

7 июля 1954 года
Христианство, индуизм, буддизм и т.д. не являются ни параллельными, ни последовательными шагами к Истине, вершиной которой называют христианство. Напротив, все они суть даршаны (видения) Тайны Запредельного. Каждая из них истинна по своей сути, они не перекрывают друг друга, являясь частью «мистических взаимосвязей».

3 января 1956 года
На самом деле, с точки зрения спасения, формальная принадлежность к той или иной религии второстепенна. Важно не великалхай (внешнее поведение (тамильский), а вудколахай (внутреннее отношение), искренность в отношении самого себя. Вера – это, прежде всего, принятие Абсолюта, находящегося за пределами даже самой крайней точки, которую может достичь разум в себе или за пределами себя. Форма, в которой достигается этот Абсолют, не так важна. Абсолют можно описать лишь в относительных терминах, но ни один термин не может достичь Абсолюта.

12 декабря 1959 года
Человек, который удовлетворён религиозной практикой своей собственной религии, даже ещё не начал быть верующим.

8 марта 1956 года
Отказаться от моего бога не означает отказаться от Бога. Отказаться от моей радости не означает отказаться от Радости. Отказаться от моего мира не означает отказаться от Мира. Отречься от моего отречения…

О спасении

19 января 1964 года
Спасение не может быть зарезервировано лишь за теми, кто имел возможность услышать разумное изложение Евангелия. Спасение – это проникновение за пределы своего эгоистического центра и преодоление себя для достижения более глубокого центра. Атомный взрыв личности, переход к Другому.

30 февраля 1973 года
Если мы хотим, чтобы спасительный акт Христа стал универсальным, его не следует искать ни в какой намарупе, будь то смерть, жертва, искупление или воскресение. Единственный истинный акт, через который Иисус, Истинный Человек, перешёл к Отцу (выражаясь библейским языком) – это акт пробуждения.

О понимании Истины

22 января 1956 года
Есть лишь два типа людей, пребывающих в мире: те, кто ничего не понял в тайне Бога, но думают, что поняли всё (теологи) и те, кто осознали и приняли, что ничего не знают о Боге.

Об одиночестве

26 июля 1964 года
Уединение с Богом не есть уединение. Необходимо принять своё одиночество, своё полное одиночество. Одиночество в моей вечности. Таков царский путь, ведущий к Отцу. Одиночество Иисуса, Который уединился до смерти: «Элои, Элои, Лама Сабактани».

О символике Христа

2 июля 1971 года
Христос – это совершенный символ этого пробуждения – но ведь и Кришна, Рама, Шива и Будда тоже!

17 марта 1973 года
Символы Христа и Космического Христа – это величественные символы. В мифе о Христе человек обретает своё единство, но, как только он начинает себя ограничивать, он падает.
отсюда

Еще переведенные отрывки из книг Свами Абхишиктананды:

Джнянананда

Сатсанг со Свами Абхишиктанандой

Сатчитананда. Христианский подход к адвайтическому опыту

Введение в духовность Упанишад: на пути к другому берегу

Внутренний мир и Откровение: теологические эссе

Индуистская мудрость - христианская мистика: от веданты к Троице

Место встречи индуизма и христианства

Размышления о звуке ОМ

Отрывки из писем