Skip to Content

Михаил Чехов О любви в нашей профессии

Михаил Чехов

О любви в нашей профессии

Лекция, прочитанная в сентябре 1955 года актёрам Голливуда

Глубоко-глубоко внутри нас, в сокровищнице нашей души, таятся громадные творческие силы и способности, но они остаются неиспользованными, пока мы о них не знаем, или пока отрицаем их. Они так могущественны, так прекрасны, что мы — это болезнь нашего времени — стыдимся их. Вот почему они дремлют и вовсе могут остаться неиспользованными, если мы не откроем дверь и не войдём безбоязненно в эту сокровищницу.

Сегодня позвольте мне начать с вами совершенно откровенный разговор об одном из этих сокровищ. Оно, как ни странно, больше всего страшит нас, и мы больше всего его стыдимся. Это сокровище — самое важное для наше практической творческой работы.

То, о чём я собираюсь говорить с вами, называется любовью. Огромная путаница царит в наших умах в связи с этим понятием, поэтому мы прежде попытаемся определить, что подразу-мевается под той любовью, которую можно практически использовать в нашей профессии.

Но давайте сперва бросим взгляд на то, что определённо не является любовью. Это нечто вялое, сентиментальное, принимаемое за любовь только по ошибке. Сплошь и рядом приходит-ся наблюдать, как два человека пытаются «сыграть» любовь. Некоторое время они пристально смотрят друг другу в глаза, потом устают и начинают усиленно моргать. Почувствовав себя ещё более скованно, они испытывают необходимость хоть что-то сделать, чтобы скрыть своё заме-шательство… например, неловко касаются руки партнёра и принимаются хихикать, как бы ища спасения в этом хихиканье, а в заключение изображают на своих лицах, извините меня, идиот-скую улыбку. На этом всё и заканчивается.

Конечно же, это не любовь, даже не сентиментальное подобие любви. Это фантом, при-зрак, который только по ошибке можно принять за любовь, но который весьма способствует тому, что мы испытываем страх и стыд, когда слышим или произносим слово «любовь». Стыд возникает у нас из-за того, что это не любовь, а нечто весьма постыдное.

Но что же такое настоящая любовь? Существует три рода любви. В греческом языке суще-ствует три разных слова для их обозначения (эрос, филия, агапе), мы же пользуемся только од-ним, и это создаёт большую путаницу. Давайте попытаемся в нескольких словах определить, что представляют собой эти три рода любви.

Эрос — любовь, возникающая между представителями противоположных полов. Есть два полюса этой любви. Один — высокий — принято называть романтической или платонической любовью, а низкий ограничен исключительно половым влечением. Конечно, в реальных отно-шениях между мужчиной и женщиной оба эти полюса проявляются в той или иной мере. В об-щем, думаю, с этим родом любви всем нам всё достаточно ясно.

У второго рода любви (Филия) совсем иной характер. Эту любовь мы могли бы назвать чисто человеческой любовью. В ней нет эротического элемента. Это любовь между человече-скими существами независимо от их пола. Она тоже имеет свою более высокую и более низкую сторону. В более низком она обычно связана с кровным родством — и здесь немалую роль иг-рает эгоизм. Я люблю своего сына, дочь, жену, отца и др. — всех тех, кто является моими. В моих брате, сестре, матери я люблю как бы самого себя. Такая любовь — доброе и прекрасное чувство, но всё ж это не высшая форма этого рода любви. Настоящая, истинная человеческая любовь начинается тогда, когда мы проникаемся любовью к каждому человеку, независимо от кровного родства или крепкой дружбы — просто потому, что это человеческое существо, и по-этому я способен любить его без какой-либо на то причины, без привнесения чего-то эгоистиче-ского к этому чувству. Вот это-то и является высшим родом человеческой любви. Правда, тут таится одна опасность: можно захлебнуться в бесконечных абстрактных разговорах о том, как мы любим человечество.

Нет, не это я имею в виду. Никто не любит человечество вообще, потому что никто не представляет себе на самом деле, что это такое — «человечество». Но если я скажу себе: «Я люблю людей», то тут же почувствую реальную почву под ногами. Потому что любить настоя-щих, живых людей, которые в данный момент передо мной, независимо от того, знаю я их или нет, — совсем другое дело, нежели просто играть такими общими понятиями, как «человечест-во». «Я люблю человечество» — ровным счётом ничего не значит.

Наконец, существует третий род любви, Агапе — наивысший, который можно — и должно — назвать Божественной любовью. Она настолько возвышенна, что мы, вероятно, не в состоя-нии постигнуть её. Это любовь, присущая Богу или Святой Троице. Она нисходит на нас, но она так высока для нас, что в рамках данной лекции мы не будем рассуждать об этом. Остановимся на той любви, которую мы назвали чисто человеческой.

Итак, посмотрим, какую практическую пользу можно извлечь из этого сокровища для на-шей профессии, для нашей творческой работы. Зададим себе вопрос: что мы так любим в нашей профессии? Да всё, разумеется. Прежде всего мы любим играть. Чем только не жертвует со-временный актёр ради того, чтобы играть! Через какое множество страданий и даже порой унижений безропотно проходит он только ради того, чтобы иметь возможность играть! Какая сила на земле способна удержать его от этой страсти, от этой любви к игре? Быть может, он приносит в жертву ей какую-то другую, лучшую карьеру, лучшее общественное положение и более надёжный образ жизни. Для настоящего актёра все эти обстоятельства ничего не значат. Игра — вот то единственное, что владеет всеми его помыслами и ведёт его сквозь все трудно-сти, связанные с актёрской профессией.

Другое, что мы любим, вероятно, больше, чем самих себя — это наша роль. Как часто можно слышать: «О, какую замечательную роль я получил!» Может быть, на поверку она не столь уж и замечательна, но как только я получаю её, мне кажется, благодаря магическому воз-действию любви, что это самая лучшая, самая изумительная роль…

Третье, что страстно любит актёр в своей профессии — это процесс подготовки роли. Мы любим работу над ролью, её совершенствование. Все мы стремимся к совершенствованию на-шего творения, независимо от того, удаётся это нам в конечном счёте или нет. Не это главное. Главное — наше сокровенное желание. И весь процесс работы над ролью и её совершенствова-ние насквозь пронизаны любовью.

Четвёртое — это готовая роль, конечный продукт всех усилий актёра. Как только роль ро-дилась — актёр начинает любить её как живое существо, как близкого человека, как родного ребёнка. Пусть она несовершенна — всё равно это «дитя» актёра, и он нежно любит своё соз-дание. Эта любовь оправданна, потому что не только для актёра, но очень часто и для зрителя творение актёра может быть живо в течение многих дней, недель, месяцев, а то и дольше. Итак, роль требует максимальной любви актёра, впитывает в себя всю его любовь к моменту завер-шения им творческого процесса.

Наконец, пятое — публика. Актёр может что угодно думать и говорить о своей публике. Он может сказать: «Я безразличен к ней» или даже : «Я ненавижу её». Но это всё лишь иллю-зия. Актёр любит свою аудиторию. Ему нужны его зрители, без них он не смог бы жить. Он прекрасно понимает, что работает для своих зрителей, а во время спектакля — вместе с ними. Публика является частью его профессии, притом одной из важнейших её частей. Актёр жаждет зрителя, устремлён к нему, любит его.

Этими пятью элементами я как бы охватил всю профессию актёра. Все детали и оттенки включены в эти пять пунктов, которые вобрали в себя всю актёрскую профессию, пронизанную нашею любовью насквозь — от начала и до конца. Обратите внимание: я ни разу не сказал, что актёру следует любить свою профессию. Я всё время говорил, что он любит её. Вопрос только в том, насколько он осознаёт эту любовь, которая постоянно проводит работу внутри него. Тут мы подходим к очень интересному и весьма любопытному моменту нашей психологии. Вот в чём он состоит.

Каждый по личному опыту знает, что внутри нас действуют два течения. Два потока сил. Один — добрый, положительный, помогающий нам, другой — отрицательный, мешающий, разрушающий. Так вот, если мы ничего не знаем о позитивных, творческих силах, не обращаем на них внимания, они постепенно начинают в нас ослабевать. Их влияние на нас становится почти незаметным, а может и вовсе исчезнуть. Напротив, если мы ничего не будем знать о па-губных, дурных, тормозящих силах, подспудно работающих внутри нас, они станут расти и раз-виваться. Их влияние на наше творчество будет усиливаться. Но если мы будем знать о пози-тивных силах внутри нас, они начнут расти и станут всё больше и больше помогать нам в твор-ческой работе. Когда же мы отдадим отчёт в негативных, пагубных силах внутри нас, они пой-дут на убыль и мало-помалу отомрут. В один прекрасный день они даже могут полностью ис-чезнуть — но это уже в идеале. Дело в том, что само осознание добрых и злых сил, которые действуют в нас одновременно, является громадным шагом в развитии нашей духовной жизни. Тогда как неведение тянет нас вниз, ибо укрепляет и питает только наши негативные силы. Это весьма любопытная, интереснейшая и практически самая важная вещь, которую следует ис-пользовать для совершенствования наших способностей.

Теперь постараемся представить себе, что получит актёр практически для своей профес-сии, если проявит достаточно мужества, чтобы осознать и развить в себе несокрушимую силу, называемую любовью.

Прежде всего я хочу привлечь ваше внимание вот к чему. Все наши сценические, творче-ские ощущения основаны на этом типе любви. Можно сказать, что все они порождены ею. Во-образите себе большое поле — невспаханное, необработанное. Напрасно было бы думать, что без любви на этом поле можно вырастить добрый урожай — вырастет лишь нечто убогое. Но если мы с осознанной любовью подготовим поле, то оно даст сильные и здоровые всходы. То же самое и с нашими сценическими, творческими чувствами — отличными от тех, что мы ис-пытываем в повседневной жизни.

Давайте сразу возьмём какой-нибудь крайний пример. Скажем наш персонаж полон нена-висти. Ненависть и любовь — что они могут иметь общего? В повседневной жизни — ничего. Но на сцене — очень многое. Потому что, ненавидя в качестве персонажа, мы как художники получаем удовольствие от этой ненависти, так как основана она на любви — творческой любви, с которой мы создаём роль.

Теперь представьте себе другое. В нашей игре нет любви или, вернее, мы не осознаём её, либо всё ещё стыдимся её. Короче, не хотим её развивать. Тогда ненависть нашего персонажа становится всё более и более «естественной», всё более безобразно и отталкивающей. Теперь представьте себе: спектакль окончен. Любви в основе нашего исполнения не было, мы не люби-ли нашу — сценическую — ненависть. Занавес опущен — что же в итоге может случиться? Мы будем по-прежнему ненавидеть — но кого? Никого конкретно, но сама ненависть останется с нами и станет приобретать всё большее и большее сходство с ненавистью в нашей повседнев-ной жизни. Это значит, что мы медленно, но верно приближаемся к той точке, когда начинаем путать наши творческие чувства с повседневными. Так можно дойти и до умопомешательства. Ведь смешивая на сцене ежедневные, реальные чувства, которые не основаны на любви, с чув-ствами сценическими, которые должны быть основаны на любви, мы привносим на подмостки прозу жизни и этим убиваем искусство. А с другой стороны, мы начинаем играть в жизни, на-громождая одну ложь на другую. По этому пути уже идут некоторые наши коллеги. И эта пута-ница убивает внутри них всё, что они когда-то, будучи молодыми, надеялись найти на сцене. Они любили сцену, а теперь забыли о ней и спутали две абсолютно разные сферы — повсе-дневную жизнь, часто лишённую любви, и сценическую, основанную на любви.

Если вы, дорогие друзья, как следует задумаетесь над этим и ещё много раз вернётесь к этой мысли, то очень скоро поймёте, что эта любовь действительно существует, живёт внутри вас, и, как я уже сказал, только одно осознание этого факта способно её усиливать и развивать. Практическим результатом будет для вас то, что вы будете расти и развиваться как художник, да и как человек не останетесь внакладе.

Мы думаем о том, как нам развить наши таланты. Этот — один из самых полезных и прак-тически осуществимых способов. Так реализуйте же в себе эту способность любить, и вы уви-дите, что из этого выйдет.

Какова самая характерная черта такой любви? Это постоянный процесс расширения, рас-пространения. Любовь — не статичное душевное состояние, она постоянно в движении, в раз-витии, а вместе с ней — в движении и развитии наше сокровенное внутреннее «я», то, что ле-жит в самой сердцевине нашего артистического существа. Это означает, что наш талант растёт, сбрасывает оковы, становится сильней, свободней и выразительней. «Вырасти» — значит, раз-вить себя как артиста. Сколько всяческих сил внутри нас только и делают, что совершают над нами насилие, стараются подчинить нас, искалечить и тем самым препятствуют нашему разви-тию, убивают наш талант. Почему же из любви не извлечь практическую пользу? Для этого на-до осознать её, развивать её и вместе с нею развивать себя. Это убьёт одну за другой все те си-лы, которые заставляют нас сжиматься, ослабляют нашу творческую личность; любовь сделает нас более артистичными, более свободными творчески, более счастливыми. Такова практиче-ская сторона того, что я пытаюсь внушить вам.

Теперь давайте спросим себя: «В чём сущность нашей профессии?» Наверное, мы ответим примерно так: «Сущность нашей профессии состоит в том, чтобы отдавать — отдавать посто-янно». Что же мы отдаём? Прежде всего — наше тело, наш голос, наши ощущения, воображе-ние и пр. Всё это мы отдаём персонажу, которого играем. Что происходит потом? Результат этой отдачи — готовую роль — мы тоже отдаём нашему зрителю. И ровным счётом ничего не оставляем себе. Да, при этом мы получаем наслаждение, но часто мы смешиваем две вещи. На-слаждение, получаемое в момент отдачи, мы смешиваем с самой отдачей. Наслаждение остаёт-ся при нас, но всё, что мы создаём — нашу роль — мы отдаём зрителю. Наслаждение, испытан-ное нами, является лишь результатом этой отдачи. Сперва отдать, а по результату отдачи по-лучить наслаждение.

Теперь послушайте. Как я уже говорил, самая характерная черта любви — её способность расти и распространяться. Самая характерная черта нашей профессии — отдача. А не является ли это фактически одним и тем же? Любовь развивается сама и развивает нас, но ведь это и есть процесс отдачи! Мы отдаём себя нашему зрителю как раз через этот процесс развития любви. Попробуйте сохранять свои чувства как действующего лица внутри себя, не отдавать их зрите-лю, не посылать их ему. Что произойдёт? Вы потеряете контакт с залом. Вы почувствуете, что внутренне задыхаетесь. Ваше состояние будет таким мучительным потому, что вы пойдёте про-тив своей натуры и против этой любви, требующей, чтобы вы развивались, отдавали, дарили, освобождались от всего, что есть внутри вас как у действующего лица. Мы рождены, чтобы ни-чего не удерживать у себя, чтобы отдавать, а не брать.

Представьте себе двух разных актёров. Один не знает о необходимости и возможности по-стоянно отдавать, развиваться, любить. Второй знает и чувствует себя намного счастливее, по-тому что он отдаёт; он не ощущает себя эгоистом, который бережёт всё только для себя. В то же время актёр первого типа полон беспокойства. Он не знает, что такое быть уравновешенным, внутренне умиротворённым. Он незнаком с состоянием, которое мы могли бы назвать душев-ной ясностью. Будучи эгоцентристом, он всегда разрывается на части, терзаемый смутным внутренним беспокойством, — беспокойством ума, чувств, воли. Отдавать — значит, идти вперёд по дороге, которая ведёт нас к изумительному спокойствию и душевному равновесию. Почему бы нам не воспользоваться нашей профессией для достижения этого спокойствия духа? Ведь мы можем прибегнуть к самому простому средству — отдавать, отдавать, ничего не остав-ляя для себя. Мало того, что это будет основано на нашей любви и, как я уже говорил, даст нам то душевное спокойствие, без которого невозможна творческая работа. Ведь артист, исполнен-ный беспокойства, на самом деле ничего не созидает. Он рвёт свои нервы, он истерзан, всегда колеблется, всегда неуверен в себе, а необходимую артисту настоящую, спокойную уверенность (которой у него нет) он заменяет самоуверенностью или, хуже того, самодовольством. Он наив-но полагает, что самодовольство способно заменить спокойствие духа и равновесие, необходи-мые в творчестве.

В самом деле, возможно ли принести в жертву творчеству всё своё существо, и в то же время беспокоиться, созидая? Нет, невозможно. И в нашей профессии к подлинной творческой свободе ведёт спокойствие духа. Спокойствие — через отдачу своего тепла, через излучение своих чувств, через развитие, сочетающееся с непоколебимым желанием не оставлять ничего в себе и для себя. Чем больше мы отдаём, тем больше получаем. Это известно. Мы никогда не ус-танем давать. Наша сегодняшняя усталость — всяческие нервные расстройства, истерия и т.п. — всё это происходит оттого, что мы не отдаём, что мы храним в себе. Мы можем стать закон-ченными неврастениками, людьми истеричными в нашей профессии, если не будем развивать эту способность отдавать, расти и любить.

Может быть, вы воспримете эти мои советы как нечто вроде плохой проповеди, но может быть, почувствуете, что в них заложен глубокий практический смысл. Это всецело зависит от вас. Если вы воспримете мои слова как практические советы, вы увидите, что ваша актёрская сущность мало-помалу изменится, и всё, о чём я говорю, постепенно станет вашей второй нату-рой. Тот, кто сумеет воспринять мои слова как практический совет, сам обнаружит множество важных моментов, которые он сможет использовать и развивать самостоятельно. Если кто-нибудь из вас спросит меня, существуют ли конкретные практические средства для развития то-го внутреннего качества, которое мы назвали любовью, я отвечу — да, такие средства сущест-вуют. И эти средства очень просты, вы можете использовать их каждый день, в любой час, не уделяя этому занятию особого внимания, не тратя на него специально отведённого времени.

Вот они, мои немногочисленные советы, как развить нашу любовь, или, вернее, как всё больше и больше осознавать факт её существования. Напоминаю, друзья, мы подошли сегодня к нашей проблеме не с точки зрения переживания, а скорее с точки зрения воли, действия. Мы рассматриваем эту любовь как дело, поступок, действие, а не чувство. Чувства и переживания, которые, конечно, тоже являются составной частью любви, появятся сами собой в нужный мо-мент: нам не следует заниматься их рассмотрением. Выполнение определённых задач, внутрен-них и внешних, станет для нас средством пробуждать, вызывать, выманивать нашу любовь из глубин нашей человеческой души.

Первый мой практический совет состоит вот в чём.

Старайтесь не упускать возможностей помочь другим в нашей повседневной жизни. Есть много случаев, когда мы можем оказать какую-то помощь окружающим. Не имеет значе-ния, будет ли эта помощь очень важной, существенной, или совсем незначительной — напри-мер, передать кому-нибудь солонку за столом. Дело не в том, насколько это важно. Важен про-стой факт: вы делаете что-то для своего ближнего. Это действие, сознательное действие, явля-ется громадной силой, когда речь идёт о пробуждении того, что мы называем нашей человече-ской любовью (разумеется, чем больше наша помощь ближнему, тем сильнее пробуждается в нас и любовь). Вот вам пример. Был у меня друг, который обладал множеством хороших чело-веческих качеств. Годами наблюдая его, я видел, как он упускал всякий удобный случай помочь другим. Однажды я спросил его, почему он так поступает, почему не помогает, когда мог бы это сделать? Он ответил: «Я не чувствую в себе достаточно любви к этому человеку: если я сделаю что-то для него, не любя его, это будет не совсем честно». Вот тут-то он и ошибался. Он годами ждал, когда к нему придёт это чувство, а оно так никогда и не пришло. Пожалуйста, поймите меня правильно. Я ни в коем случае не призываю вас чисто механически оказывать помощь другим. Нет. Чем искренней вы будете это делать, тем лучше. Но это вовсе не бездейственное ожидание «чувства любви» — это нечто совершенно иное.

Другой мой совет таков. Нас окружает множество вещей, которые мы считаем безобраз-ными, несимпатичными, неприятными и не хотим иметь к ним никакого отношения. Что ж, вы правы: вокруг нас действительно немало безобразных вещей. Но с сегодняшнего дня постарай-тесь делать следующее. Как только вы столкнётесь с чем-нибудь для вас неприятным, попытай-тесь отыскать в нём хотя бы крупицу чего-то, что не было бы безобразным и омерзительным. Во всём неприятном можно найти хоть что-то приятное. Это «что-то» может быть маленьким, совсем незначительным, я бы сказал, почти незаметным. Но, право, стоит потратить время, что-бы найти это пусть ничтожное, но всё ж хорошее «что-то». И теперь вы можете отвергнуться от этой безобразной, неприятной вещи. Вы уже послали сигнал куда-то в самые глубины своей души, и этот прямой сигнал также станет могучим средством пробуждения того, что мы зовём нашей человеческой любовью.

Особенно этот совет касается нашего отношения к людям. Постарайтесь думать о каждом своём ближнем как о человеке, соединяющем в себе два различных «я» — высшее и низшее. Я прекрасно знаю, что никто из нас не может вообразить себе это высшее, лучшее «я» полностью, но в этом и нет необходимости. Просто попытайтесь секунду-другую — но как можно чаще! — думать о том, что в человеке существуют два разных «я». И со временем эта привычка вырастет в нечто всё более и более конкретное. Когда мы говорим о нашей любви к другим, мы, конечно, имеем в виду, что мы любим высшее, лучшее «я» этого человека. Мы не можем любить низшее «я» у других, так же как и не можем любить низшее «я» у себя самих. Эта привычка думать, что в каждом человеке есть высшее «я», даст вам возможность пробудить в себе со временем это чувство, это конкретное ощущение, что высшее «я» как раз и является тем, на что направлена наша любовь.

Но опять-таки это произойдёт само собой. Нам надо сделать только одно: допускать эту мысль в наше сознание как можно чаще, всего на одну, две, три секунда, а потом дать ей воз-можность уйти в подсознание, где обретаются наши таланты, наше собственное высшее «я». И тогда мы обнаружим, каково это высшее «я» в других.

Ещё один совет: прислушайтесь-ка к разговорам и спорам людей вокруг себя и обратите внимание на то, как они произносят эти маленькие словечки: «я», «мой», «по-моему», «по мо-ему мнению». Какой большой вес, какое большое значение они придают им! При этом иногда не совсем даже вникнув в то, что хотел сказать собеседник. «О, и я так думаю!» И вот уже я ки-ваю головой и радостно твержу: «Я тоже так считаю!» Я до того счастлив, что начинаю смеять-ся. Почему? Потому лишь, что я тоже так думаю! Ведь я подхожу к мыслям и мнениям других только с меркой моего собственного согласия или несогласия. Я не хочу сказать, что нам не следует выражать наших собственных мнений. Нет, конечно же, нам следует выражать их! Иначе не была бы возможна никакая беседа, никакая дискуссия. Я предлагаю совсем другое: мягко, не пережимая, обуздать и укротить своё маленькое «я». Почему мягко? Потому что, если мы примем слишком крутые меры, оно может взбунтоваться и нанести нам сильный ответный удар. Наилучший способ — общаться с ним с юмором. Смеяться над ним. Конечно, наш смех не должен быть ни злым, ни саркастичным, ни циничным. Просто смейтесь над этим «я», потому что оно в самом деле выглядит смешным! А зачем мы должны обуздывать это маленькое, мел-кое «я»? Затем, что оно подрывает всеохватывающую любовь, которая так нужна нам в нашей профессии. Тогда как любовь непрерывно распространяется, растёт в нас, это маленькое «я» сужает нас. Они не могут сосуществовать. Либо то, либо другое должно стать победителем. Другого пути для нас нет. И разумеется, мы с вами будем на стороне нашей любви, потому что она является, как я уже говорил раньше, главной движущей силой нашей жизни и нашей твор-ческой работы. Скоро вы заметите, как по-иному вы сами произносите слова «я», «мой», «на мой взгляд» и т.п. Но не форсируйте результат. Он придёт сам собой. Просто получайте удо-вольствие, услыша, как вы говорите эти слова совсем по-другому.

Тем моим слушателям, кто всё ещё склонен считать, что все эти мысли о человеческой любви являются только общим местом и совсем неприменимы на практике, мне хотелось бы сказать следующее. Работая над ролью, мы проходим через разные этапы, и на каждом из них будет присутствовать эта любовь, вдохновляя нас, давая нам советы, внося поправки, углубляя наше понимание роли и усиливая её сценическую выразительность. Мы разбираем с вами раз-личные этапы нашей работы, и в каждой детали, в каждом моменте, в каждом мгновении будет присутствовать также и эта любовь. Она будет своего рода режиссёром внутри нас, она будет давать нам конкретные советы относительно каждой строки, которую мы произносим, каждого мельчайшего действия, и это будет значить для нас даже больше, чем те советы, которые могут давать нам наши внешние режиссёры. Это будет постоянная помощь в каждой детали, в каждой мельчайшей детали. Поверьте мне, друзья, я не взял бы на себя смелость докучать вам этой те-мой, если бы она была лишь общим местом. Но ваш собственный опыт скажет вам больше, чем могу сказать вам я своими неловкими словами.

Share this


Dr. Radut | forum