Приложение пустоты

А вам что больше всего понравилось? Наверное, про утрату силы официозными религиями? Про то, как священник не способен проявить даров потому как раз, что он просто выворачивает эго наизнанку?

Что заставляет некоторых людей непоколебимо верить учителю, как другие верят в ежедневный восход солнца? Как мне кажется, существуют два типа людей с сильными религиозными убеждениями. Один из них широко распространен в наше время. Эти люди настолько догматичны в своих убеждениях, что считают своим долгом проповедовать их другим. Люди подобного рода - религиозные фанатики, и я один из них.

Люди, принадлежащие к другой категории, много не говорят и не стремятся обратить нас в свою веру. Как ни старайся, невозможно до конца понять, каковы их убеждения. Они обращаются к нам своими поступками, мало заботясь о том, верим ли мы в них или нет. Иными словами, они живут духовной жизнью, в то время как остальные растрачивают свое время в беспокойстве по поводу того, что же такое духовность.

Одним из таких был Хасан Кобари. Г-н Кобари почти не говорил о суфизме – он вел жизнь суфия. Если кто-то настаивал, то мог услышать несколько слов о суфизме, но даже это случалось редко. Чтобы разговорить его, нужно было сильно потрудиться и убедить его, что нуждаешься в совете для каких-либо практических целей. Однажды кто-то спросил его о значении своего сна. В ответ г-н Кобари извинился и сказал, что не знает ничего о толковании снов, добавив, что главное не понимать сны, а принимать их как ниспосланные Богом, равно как и все остальное, а также постоянно поминать Его. Затем он попросил этого человека выполнить какое-то поручение для ханаки, сказав, что это намного полезней.

Уму западного человека этот подход к духовности покажется странным. Ведь обычно думают, что духовная концепция должна быть сперва в какой-то степени понята, прежде чем начинать применять её в жизни. К примеру, если я не знаю значения и важности поминания, то как я могу применять его на практике? Подход г-на Кобари был иным: понимание придет позже, после того, как дервиш начнет выполнять свои обязанности. Для него духовная жизнь была жизнью самоотверженных поступков, а понимание этих поступков и их значения приходило только после полного погружения в них. Однажды он сказал: "По-настоящему понять боль можно, только почувствовав, пережив ее. А изучение различных теоретических рассуждений о боли, хотя и интересно, однако не дает возможности до конца понять, что это такое".

* * *

Вот рассказ его ученика:

Г-н Кобари с таким постоянством и такой истовостью сражался против мирских желаний, что я иногда сомневался, есть ли у него чувство "Я" вообще. Против каждой своей отрицательной мысли он предпринимал решительные меры. Однажды в присутствии двадцати дервишей мы сверяли корректуру с арабской рукописью. Хорошо зная арабский, он читал текст рукописи вслух, в то время как я смотрел, соответствует ли отпечатанная версия тому, что он читал.

Когда мы сделали половину работы, раздался звонок в дверь. Вошел мулла, у которого была назначена встреча с Мастером; он сел с нами и стал ждать. Через некоторое время он попросил чаю и начал читать всем нравоучения. Г-н Кобари послушал его несколько минут, затем повернулся ко мне и сказал, что нам надо продолжить работу. К моему полному изумлению он стал читать арабские слова с ошибками, особенно стихи Корана. Как только мулла услышал неправильное чтение г-на Кобари, он начал его поправлять.

Следующие полчаса мулла беспрерывно, очень грубо и оскорбительно делал замечания г-ну Кобари. Каждый раз г-н Кобари извинялся и просил у муллы прощения. После того как прошла, как казалось, целая вечность, муллу наконец вызвали к Мастеру. Уходя, он приказал г-ну Кобари вообще прекратить чтение, напомнив, что неправильное чтение Корана является богохульством.

В течение этой сцены я был вынужден призывать все свое самообладание, чтобы не оскорбить и не обругать муллу. Действия г-на Кобари привели меня в замешательство. Когда в этот же день чуть позднее мы наконец оказались одни, я спросил его, почему он так вёл себя с муллой и нарочно неправильно произносил арабские слова. "В тот момент, когда я увидел муллу, – ответил он, – мне пришло в голову, что я лучше его. Я настолько устыдился этой мысли, что должен был загладить вину перед муллой и искать прощения за свое высокомерие и чувство превосходства".

У г-на Кобари всегда можно было чему-нибудь поучиться. Как-то он разрешил мне сопровождать его при выполнении одного поручения. Зная его нежелание пользоваться общественным транспортом, я приготовился к тому, что нам придется долго идти пешком. К моему удивлению он настоял на том, чтобы мы взяли такси, так как я был его гостем. Заметив мое замешательство и огорчение, он сказал: "Суфизм - это отсутствие привязанности к чему бы то ни было. Даже отказ от поездок на такси может стать привязанностью".

...он рассказал г-ну Кобари, что решил стать суфием и был бы признателен, если бы тот спросил Мастера о возможности посвящения.

Без всякого колебания г-н Кобари покачал головой и сказал переплетчику, что суфизм не принесет ему пользы. Ошеломленный такими словами и зная о преданности г-на Кобари суфизму, этот человек спросил:

– Как это может быть?

– Потому что если Вы станете суфием, – ответил г-н Кобари, – то будете не в состоянии брать с нас деньги за переплет книг. Вы думаете, что сможете отказаться от этих денег?

Человек опустил голову и надолго замолчал. Наконец г-н Кобари нарушил тишину, сказав ему:

– По правде сказать, я пришел к выводу, что каждый человек по-своему является суфием, даже не осознавая этого. А теперь давайте поговорим о цене за переплет книги, так как это дело более насущное.

После смерти г-на Кобари переплетчик вернулся к своему решению и был посвящен в суфии.

Наверное, наиболее подходящей для него эпитафией является описание ученика в книге "Таверна среди руин" д-ра Дж. Нурбахша, Мастера, которому он был настолько предан:

"Ученик – это искренний искатель, свободный от всех привязанностей. Он устремлен к Богу, удаляясь от своего "Я", и он отправляется в Путь, не говоря о себе. У него нет истории, которую он мог бы рассказать о своем "Я", у него никогда нет жалоб на Возлюбленную. Он постоянно очищает свое сердце от ржавчины "Я", и оно ярко сверкает, наполнившись Божьей милостью".