Skip to Content

Эволюция в символе

Мы говорим, что знаки осуществляют различные функции связи между объектом и субъектом , между означаемым и означающим, между миром идей и миром форм и т.д.
Чарльз Моррис в этой связи говорил о трёх «модусах» таких субъектно-объектных отношений.

- Познавательный модус
-Оценочный модус
-Преобразовательный модус

Стоит ли считать наличие одного из этих модусов обязательным условием всякой символической связи?

Тут студия может поразмышлять, возможно, предложить свои варианты «модусов».
Нам важно, что эти «модусы» описывают вертикаль связей, которая заключена в символе. Т.е символ осуществляет связь между объектом и субъектом.

Наряду с вертикальной функцией символа (всякого ли символа ?), мы должны выделить и горизонтальную функцию – то есть связь между субъектами посредством символов. По сути дела, в этом случае мы говорим об обычной коммуникативной ситуации в сансаре.

И здесь нам важно отметить тот момент, когда же именно ситуация становится целостной, когда событие становится «созревшим», когда система информационных связей достигает хотя бы некоторой, условной полноты. Очевидно, что это случается тогда, когда включены сразу обе связи – когда знаковое пространство целостно, как по вертикали, так и по горизонтали.

Это, кажется, важное замечание. Ведь знаковая система с явным перекосом в вертикальные или в горизонтальные связи лишается эффективности.
Как только человек научается мыслить, воспринимать бытие на уровне вот таких символических систем, там сразу он уходит с нижнего этажа обусловленности.
И попадает на следующий.

На том, нижнем этаже, человек использовал в основном сигнально - индексальные схемы бытия, по сути пребывая в рамках действенной, причинно-следственной модели мира с алгоритмом от Гайдая «украл-выпил-в тюрьму».

Переход к мышлению символическому вовсе не означает уход от бытия, от мира ( ведь горизонтальные схемы обязательное условие целостности символической среды) , но тут –то человек достигает первого уровня осознанной деятельности – это осознанность возникает через усилие культуры – именно она формирует опосредованное символом сознание, одновременно включённое в социум, одновременно – пребывающее в наидиндивидуальной форме .
Тут знаки, по определению Выготского становятся «синтезом общения и обобщения».

И тут – ещё одна интересная тема, над которой можно поразмыслить...

Share this

Настройки просмотра комментариев

Выберите нужный метод показа комментариев и нажмите "Сохранить установки".

Смешанная форма бытия (часть 2)

Как возникла такая смешанная форма бытия, когда наши желания, мысли оказываются неразрывно связаны с событиями, с болезнями, различными неприятностями, которые опять же в свою очередь проявляют в себе, являют собой символы наших ошибок, невежества и т.д.

Как же формировалась такая ситуация, при которой символ есть результат смешения двух информационных процессов – связующего личность и сущность , и коммуникативного – между личностями ?

Выготский предположил, что раньше эти два процесса не соединялись между собой. То есть существовали две информационных модели, отвечающие за две ветви эволюции сознания.

Одна ветвь эволюции сознания описывала становление «доинтеллектуальной речи». Иначе говоря, эта ветвь эволюции сознания описывала развитие коммуникации, связи как таковой.

До сих пор часто можно наблюдать рецидивы этой реликтовой формы сознания. Тут можно приводить множество примеров, когда люди функционируют именно в режиме «доинтекллектуальной речи», когда разговор осуществляется ради самого разговора.

Болтовня , сетевой флуд, многочасовые телефонные разговоры «ни о чём» - всё это содержит элементы такой «доинтеллектуальной речи».

Конечно, с позиций действенного анализа, осознавая существование человека в рамках задачи, мы понимаем, что в чистой форме «доинтеллктуальная речь» всё же почти клиническое нынче состояние .

Вторая ветвь развития коммуникативных процессов – «доречевой интеллект», который был занят выстраиванием отношений субъекта в объектами в мире проявленных форм. «Доречвой интеллект» отлично проявлен у высших животных и у младенцев.

Итак, мы выделяем две такие пра-формы существования сознания. Две схемы, две эволюционных модели. И до определённого момента эти два механизма решали разные задачи развития эволюции. То обстоятельство, что люди и сегодня сплошь и рядом оказываются то в режиме «доинтеллектуальной речи», то в режиме «доречевого интеллекта» как раз и указывает на то какой эволюционной работой занято наше сознание.

Очевидно, что в какой-то момент эти две линии развития пересекаются в человеке. Выготский указывал, что это было важнейшим условием становления психики современного человека.

Как только случилось указанное пересечение, так человек оказался в новом мире, в принципиально иной среде жизни, человек начал жить в системе знаков, которые стали обозначать понятия.

Иначе говоря, стала возможной история, время – в той форме, как мы его сейчас понимаем. Знаки, которые стали обозначать понятия сделали возможным существование опыта.
Это было эволюционным этапом и за пределами развития в рамках одной человеческой жизни. По сути, возникновение категории опыта – важная ступень к осознанным перерождениям, к уходу от эволюции через кнут и пряник.

Через прикосновения к миру символических систем, человек впервые смог осознать природу кармы.

Так же именно пересечение этих двух веток развития сознания сделало возможным функционирование эгрегоров, как инструментов эволюции. По сути дела, мы говорим о контейнерах опыта, делающих возможной человеческую историю – передачу коллективной памяти, родовой кармы и т.д.

Иначе говоря, как только человек перешёл к символическому мышлению, он стал воспринимать программы на не на низкоуровневых языках, а на объектно-ориентированых. Желающие, могут построить более точную аналогию с историей развития программирования, но сам параллелизм и цикличность эволюции, думаю, понятна.
По сути дела, сам процесс возникновение знаковых, символических сред многократно воспроизводится на разных этапах эволюции, как человеческой, так и дочеловеческой. К примеру, сам принцип генетической информации есть «метаинформация», задающая нормы информационных реакций на внешние сигналы». (Л.Ф. Чертов)

То есть на разных этапах этот механизм пересечения давал разные формы плодов.
Но как генетическая информация, так и коды культуры – это надиндивидуальные инструментарии, творящие формы обусловленностей – эволюционных программ развития сознания.

Хочется обратить внимание на это обстоятельство – сами по себе обусловленности, сансарная несвобода – условие развития. Простой отказ от обусловленности формами – есть прерывание эволюции. Он едва ли возможен в принципе. И не знаю- насколько эффективны битвы с обусловленностями на определённом этапе развития человека. Быть может, для многих людей – зависимости – единственная возможность слышать свои эволюционные программы.

о модусах отношений

[quote=Боровик]Мы говорим, что знаки осуществляют различные функции связи между объектом и субъектом , между означаемым и означающим, между миром идей и миром форм и т.д.
Чарльз Моррис в этой связи говорил о трёх «модусах» таких субъектно-объектных отношений.

- Познавательный модус
-Оценочный модус
-Преобразовательный модус
[/quote]

Этот момент мне непонятен. Наверное, потому что совсем не знаю Морриса и не улавливаю, идет ли речь о самих знаках, о коммуникации посредством знаков или о чем-то еще.

Если речь идет о том, каким образом осуществляется прямая и обратная связь между миром идей и сансарой, то могли бы Вы подробнее разъяснить, чем отличается познавательная форма такой связи от преобразовательной? С оценочной вроде как ясно, потому что в теме по оценочным знакам мы ее охарактеризовали как «эмотивную» связь. Может, познавательная связь соотносится с мыслительным центром, а преобразовательная – с двигательным? Но пока такое разделение у меня не очень-то «работает», не могу подобрать примеры. Не могу отделаться от установки, что в оценке уже заложен преобразовательный потенциал (об этом шла речь и в "Оценочных знаках"). При определенных условиях и познание, на мой взгляд, может дать преобразовательный импульс.

Re: о модусах отношений

Я отвечу обширной цитатой из Л.Ф. Чертова "Знаковость" в русле этой работы мы вообще и движемся, как я уже говорил, хотя и совершаем тот эзотерический разворот, которого у Чертова нет.

Итак, цитата с небольшими моими купюрами и редактурой6

Отчетливая дифференциация трех основных способов, кото¬рыми знаки могут включаться в соответствующие аспекты деятель¬ности, была проведена Ч.Моррисом.

В своей статье «Наука, искусст¬во и технология», появившейся в 1939 г., он выводил «три первичные формы изложения » из трех основных функций обыденного языка, «которые позволяют утверждать что-либо, показывать ценности и контролировать поведение» (см.: Моррис Ч., 1957. С.345). Науку, искусство и технологию Моррис рассматривает здесь как реализацию соответствующих трех типов употребления знаков, отмечая, что «первичные формы изложения связаны между собой так же, как связаны эти три вида человеческой деятельности» (там же). Несмот¬ря на известное упрощение и излишнюю прямолинейность корреля¬ции между способами употребления знаков и видами человеческой деятельности, Моррис несомненно прав, констатируя сам факт подо¬бной зависимости.
Позднее, в работах 1946 и 1964 гг., Моррис развил свою идею о трех основных формах применения знаков, разработав концепцию об основных «модусах» и «способах использования» знаков (см.: Мор¬рис Ч., 1983[б],- Morris Ch., 1971). Прежде всего, Моррис выделяет три «модуса» знаков, в зависимости от различия их значений, за¬крепленных за ними в языке.

Первый модус Моррис называет «десигматорами» и относит к их числу знаки, используемые преимущественно для констатации каких-либо объективных фактов (в качестве типичного примера этого типа знаков Моррис приводит слово «черный»).

Второй модус знаков — «аппрейзеры» — служит, как правило, для выражения оценки, т.е. предпочтения человеком того или иного явления (таково, например, слово «хороший»).

Наконец, третий мо¬дус — «прескрипторы» — это знаки, побуждающие к определенному действию (как, например, слово «следует»). Поскольку в конкретных случаях каждый из знаков способен употребляться в качестве, не соответствующем его модусу (например, слово «черный» может ока¬заться оценочным или предписывающим знаком), Моррис вводит также отдельное понятие о «способе использования» знаков конкрет¬ным интерпретатором в конкретной ситуации.

Соответственно выде¬ляются: констатирующий, оценочный и побудительный способы использования знаков.
Помимо трех основных он выделяет еще и четвертый модус знаков — «форматоры» — и соответственно четвертый способ использования — «системооб¬разующий» (sistemic), имея в виду знаки, выполняющие служебную роль при организации знаковых конструкций, составленных из единиц трех основных типов.

Комбинируя возможные сочетания «модусов» и «способов использования» знаков, Моррис получает таблицу шестнадцати «типов дискурса», среди которых оказываются и «науч-ный», и «технологический», и «поэтический» дискурсы, на этот раз уже отнюдь не исчерпывающие всех форм применения знаков (см.: Morris Ch., 1971.P.205).
В духе идей Морриса Р.Акофф и Ф.Эмери различают три типа сообщений: «информацию», «мотивацию» и «инструкцию», в зависи¬мости от того, какую из задач преимущественно выполняет ^саждый из этих функциональных типов — познание, оценку или предписа¬ние соответственно (см.: Акофф Р., Эмери Ф., 1974. С. 147 и ел., С. 172).

Подобно Моррису, Акофф и Эмери относят три названные типа сообщений к более широкому классу «целеустремленных» сис¬тем, чем те, которые могут быть субъектами человеческой деятель¬ности. В самом деле, соответствующую триаду можно найти не толь¬ко в традиционном делении человеческой психики на когнитивные, аффективно-мотивационные и волевые процессы, но и еще на физи¬ологическом уровне, например, в структуре рефлекторного кольца, рецепторные звенья которого собирают «информацию», эффекторные — передают «инструкции», а центральный участок производит координацию этих двух потоков сигналов, т.е. занимает в структуре всей цепи такое же место, какое имеет мотивационный блок в струк¬туре психики.
Очевидно, что понятие «информация» используется этими ав¬торами в значительно более узком смысле, чем, например, в данной работе. Такое словоупотребление, хотя и ограничивает, на наш взгляд, возможности категории «информация», имеет известное основание не только в практике обыденной речи, но и в некоторых теоретических работах.
Например, некоторые авторы, вслед за Ю.Кнорозовым, противопоставляют рационально осмысляемую «информацию» эмоционально воздействующей путем внушения «фасцинации» (см.: Брудный А.А., 1972. С.78—79; Шрейдер Ю.А., 1974. С.63).
Однако, связав понятие «информация» с одними лишь сведе¬ниями о состоянии объектов, исследователь лишает себя очень важ¬ной родовой категории, для которой трудно подобрать какое-либо более удачное понятие, чем «информация», трактуемая в обобщен¬ном смысле.

О том, что обобщенное понятие информации также принимается теоретиками, свидетельствует, например, следующее высказывание Р.Якобсона: «Анализируя язык с точки зрения пере¬даваемой им информации, мы не должны ограничивать понятие ин¬формации когнитивными (познавательно-логическими) аспектами языка.

Когда человек пользуется экспрессивными элементами, что¬бы выразить гнев или иронию, он, безусловно, передает информа¬цию» (Якобсон Р., 1975. С.199).

Свою концепцию функций, осуще¬ствляемых знаковыми сообщениями, Р.Якобсон строит как раз на основе обобщенного представления о канале информационной связи, которое идет от работ К.Шеннона. В схеме Р.Якобсона представлены отправитель и приемник сообщения, канал связи между ними, код, с помощью которого производится связь, контекст, к которому отно¬сится сообщение, и контакт адресата с отправителем как условие, необходимое для реализации этой связи (см.: Якобсон Р., 1975).

В зависимости от того, на какой из этих шести компонентов информа¬ционной связи направлена установка субъектов, Р.Якобсон выделяет шесть основных функций знакового сообщения: (1) референтивную (денотативную или когнитивную) — когда сообщение непосредст¬венно ориентировано на контекст и на референт, в нем содержащий¬ся; (2) эмотивную, или экспрессивную, — когда сообщение имеет основной целью выражение отношения адресанта к объекту; (3) апеллятивную, или конативную,— когда производится прямое об¬ращение к адресату, выраженное, например, в речи в звательной форме и в повелительном наклонении; (4) фатическую —когда речь направлена на установление, продолжение или прекращение кон¬такта между адресантом и адресатом; (5) метаязыковую — когда сообщение направлено на код и его согласование и, наконец, (6) поэтическую функцию словесного сообщения или, шире, эстетиче-скую функцию всякого знакового выражения — когда установка направлена на форму самих знаков.

Изящно выстроенные Р.Якобсоном в один ряд эти функции, однако, представляют собой не вполне однородный комплекс. Не все из них в равной степени являются необходимыми атрибутами знако¬вого способа связи. Если, скажем, «референтивная»функция так или иначе присутствует во всяком знаковом сообщении — уже в силу того, что знаки не могут существовать иначе, как обозначая некий референт, — то, например, «поэтическая» функция предполагает такую установку субъекта, при которой он как раз предельно абстра¬гируется от собственно знакового способа интерпретации и воспри¬нимает знаковое сообщение не как средство репрезентации, а как самостоятельный объект эстетической оценки. (Подробнее о соотно¬шении знаковой и эстетической функций еще будет идти речь в главе VII).

В некотором смысле сходным образом по отношению к знаково¬му способу связи ведет себя и «фатическая» функция, которая, хотя и не абстрагируется от семантики сообщения в той же мере, как и эстетическая, обнаруживает такую же индифферентность к ней и к самому знаковому способу связи — ведь контакт общающихся субъ¬ектов не требует развернутого знакового сообщения и может быть установлен на уровне жестов, взглядов и прочих паралингвистических средств, вовсе не обязательно знаковых.

Напротив, «метаязыковая» функция не может осуществляться иными средствами, неже¬ли знаки. Но оказавшись в позиции «языка-объекта», код становится таким же референтом, каким могут быть и любые другие компоненты знаковой связи (адресат, адресант, контакт между ними, само сооб¬щение) или вообще всякие другие объекты. «Метаязыковая» функ¬ция, таким образом, осуществляется посредством все той же «референтивной» функции знаков.

Но в отличие от последней, она не является тем инвариантом, который сохраняется во всех случаях знаковой связи, а обнаруживается лишь в некоторых из них.

Что касается первых трех из перечисленных Р.Якобсоном функций, то в них вроде бы нетрудно узнать те три «модуса» функ¬ционирования знаков, которые описывались в работах Ч.Морриса и др. И если эти функции рассматривать только как знаковое выраже¬ние трех «модусов» субъектно-объектных отношений — познава¬тельного, оценочного и преобразовательного, — то их так же нельзя считать обязательными атрибутами всякой знаковой связи, как и, скажем, «метаязыковую» или «фатическую» функции. Ведь не вся-кое знаковое сообщение ориентировано на познавательную установ¬ку, выражает эмоциональную оценку объекта или предписание к какому-то действию.

Re: Re: о модусах отношений

Олег, спасибо за цитату, она действительно облегчила понимание первой части. В связи с этим возникает такая проблема. Я понимаю, что с одной стороны все три модуса не являются обязательным атрибутом символа. Однако не является обязательным и наличие лишь одного из модусов «субъектно-объектных отношений». В знаке могут одновременно предлагаться разные модусы: Если один использует знак для называния имени, то воспринимающий может понять этот знак и как оценку. Так в притче о полном стакане, которую наставник рассказывает ученику, неспособному воспринять его наставления, заключается оценка (и на мой взгляд, также называние, если учитель не вовлечен эмоционально в ситуацию). Но ведь разумный ученик способен воспринять притчу и как преобразовательный импульс.

Открытым остается вопрос, в каждом ли знаке заложен полный потенциал всех модусов, который актуализируется в зависимости от наблюдателя (возможно, наблюдатель волен выбирать, какой модус активизировать). Наверное, это со временем прояснится.

Тарологическая спекуляция.

Три модуса могут быть соотнесены с тремя из четырех мастей младших арканов таро: жезлы (преобразующий), чаши (оценочный) и мечи (познавательно-аналитический). Упоминаемый ниже формообразующий модус - очевидно - масть монет (пентаклей). Четыре стихии астрологии - те же самые четыре типа.

Если модусы действительно соотносятся между собой как и типы деятельности, как и масти таро, то на Ваш вопрос, мне кажется, следует отвечать "нет". И вот в каком смысле:

В знаковой связи такой модус будет выполнять функцию субстрата, материала, с которым соединяется принцип (в таро - число, в астрологии - планета), чтобы дать образ, символ. Неслучайно в раскладе можно с большой легкостью определить круг вопросов, важных для гадаемого, даже без его подтверждения. Неправильно было бы говорить, что "модус=означающее", но он - краска, которую означающее дает целому, особенность проявления безличного принципа в человеческой деятельности.

И если ограничиваться этой деятельностью, то трех (или все-таки четырех?)типов реакций могло бы хватить, однако в раскладе таро присутствуют старшие арканы, а в человеческой жизни - проявления духа, то есть события, воспринимаемые целостно, про которые можно сказать, что они сами содержат свой особый "модус". Как пример - состояние вдохновения. Конечно оно имеет название, как-то оценивается и диктует какие-то действия, но это все - не необходимые его черты. Целостное переживание не меняется от того, что мы предпочитаем с ним делать - любить его, исследовать или действовать согласно ему. В тарологических терминах можно сказать, что выход к большому аркану все равно происходит сквозь цепочку малых. Эти малые модусы-масти я бы назвал "диалоговыми", а большие модусы-арканы - "вечными".

Может быть из-за некоторой паузы в занятиях, связанной с переменой места работы, мне тяжело даются нынешние темы. Если копаю не в ту сторону - поправьте меня, Олег, коллеги.

Re: Тарологическая спекуляция.

Да, это интересное соотнесение с мастями - стихиями. Почему бы и нет? Мне такая связка не приходила в голову, но я думаю, что она вполне "в ту сторону" - спасибо.

Re: Тарологическая спекуляция.

Антон, мне нравится твой пример. Хотя в Таро я не разбираюсь, но общую идею разделяю. Правда, не знаю, как соответствие масти модусам соотносится с тем, что модус, на мой взгляд, не единожды и навсегда закреплен за знаком. Ведь масть-то не меняется в Таро в зависимости от наблюдателя. Но наверняка есть какой-то другой аналог, хотя бы на уровне интерпретации.



Dr. Radut | forum