Не стоит и одной чашки

Ученик Гурджиева и Успенского Дж. Беннет как-то рассказывал историю о состоятельной даме, которая занималась в группе Успенского. Однажды она сказала на одном из еженедельных собраний, что она хотела бы любой ценой освободиться от самой себя.

Решимость её речи, казалось, не предполагала никаких барьеров, которые могли бы остановить женщину в этой борьбе за своё освобождение. Она спросила Успенского, не может ли он сказать, что именно она должна сделать в этом отношении.
В ответ он попросил ее назвать какую-нибудь вещь, к которой она была особенно привязана.
"Да, - сказала она, - у меня есть дрезденский чайный набор, принадлежавший моей бабушке, к которому никто еще не прикасался".

Успенский сказал: "Разбейте одну из чашек, - и тогда вы узнаете, что значит быть свободным". На следующей неделе она вернулась вся в слезах и почти истерически сказала, что она пыталась это сделать двадцать раз и все-таки не смогла привести себя в нужное состояние.
Успенский сухо заметил: "Итак, вы видите, что ваше желание свободы не стоит одной чашки".

Нужно ли разбивать все чашки сразу? Из чего же тогда мы будем утолять жажду — ведь преждевременный отказ от опыта скорее лишит нас источника знаний, и едва ли продвинет нас к нашей цели. Примерно так рассуждает всякий, кто расставил на полках своего бытия красивые сервизы достижений, опыта, знаки принадлежности к той или иной школе, направлению, конфессии, линии передачи.

Практика показывает, что эти сервизы — едва ли не самые дорогие для многих людей. И в этом смысле — самые опасные.
Дело в том, что от многих обусловленностей земного бытия личность человеческая постепенно освобождается едва ли не естественным образом. У человека вырастают дети и связи с ними подвергаются трансформации естественным ходом вещей, человек достигает определённых карьерных вершин и успокаивается на этом пути познания, упивается своей молодой жизненной силой и привлекательностью, но годы принуждают посмотреть на эти ценности с иной позиции.

Конечно, на любой из этих дорог можно основательно застрять, что и происходит сплошь и рядом. Не у всех трансформации проходят естественно. И прежде всего потому, что не наработан навык некоторой элементарной наблюдательности за собой со стороны, нет начатков осознанности.

В принципе, эта проблема решается множеством описанных методов и многие люди находят в себе силы пересмотреть множество естественных зависимостей.

Проблема в том, что та самая духовная школа, религиозная конфессия, община, учитель — тот самый источник знания об освобождении очень быстро становятся для человека куда более крепкой, чаще всего уже неразбиваемой чашкой.
Всякая система в которую окунается живой в начале своём человек довольно быстро лишает человека возможности задать вопрос. Это случается не потому, что есть какая-то установка, запрещающая задавать вопросы, а просто потому, что на все вопросы у систему уже давно заготовлены нужные ответы. Система предполагает полное знание о каждом человеке, который придёт к ней за ответами, даже если этот человек ещё только родится лет через сто.

И тут возникает вопрос — зачем же тогда рождаться этому человеку, если ответы уже даны, не лучше ли сущности просто прочесть святых отцов ещё до рождения?

Сам факт уникального рождения, казалось бы отвергает возможность пройти чужой, ранее хоженой дорогой.
Но проблема в том, что человеку страшно самому отвечать за своё освобождение. Он не может допустить, что у него достаточно сил, чтобы пройти этот путь. И потому он будет называть учителями, просветлёнными гуру других, в общем-то обычных людей, лишь бы избежать гнёта самостоятельно принимаемого решения. Он будет строить свои надежды на освобождение только от того, что ему якобы известен некто, кто знает дорогу.

В свою очередь, этот некто, так же предпочтёт подстраховаться, прикрывшись тезисом непогрешимости стула на котором он сидит. Стул окажется знаком передачи традиций, множественности воплощений, святости и прочей ерунды. И вот уже сотни тысяч людей плачут от умиления созерцая очередного папу-кармапу-патриася, совершенно не задаваясь вопросом о природе своих возвышенных переживаний на сей счёт.

И только попробуйте попытаться разбить эту любимую чашку в их сервизе... Когда-то один из психоаналитиков отметил, что труднее всего проходят сеансы с католиками, «потому, что они привыкли всё время себе врать».

Тоже самое, впрочем, можно сказать о любой принадлежности к школе. Одна попытка затронуть школу- учителя откуда пришёл человек, вызывает предельно острую защитную реакцию. Но именно этот бастион и подлежит первому разрушению, поскольку именно там сосредоточено большинство поляризаций, сдерживающих развитие человека.

В этой способности растворения границ духовных школ, кстати сказать, лежит одно из чудес нептунианских энергий. Влияние этой далёкой планеты пока столь фрагментарно в жизни человеков, что учитывать её в реальном бытии едва ли приходится. И если первая вода — Луна говорит нам о силе дома земного, то Нептун — высшая на сегодня вибрация стихии воды погружает нас в единую стихию принадлежности дому небесному.

Но именно под Нептуном святые люди самых разных культур всегда опознают друг друга. У них уже нет разногласий, потому, что только там достигается осознание принадлежности всякого из нас к единой традиции пути, данной этому эону человеческой эволюции.

Ронит Баранга (Ronit Baranga). Керамический чайный набор Hybrid.